По следам зла. Отчеты профайлера

Такие плоды научного прогресса дали мне второй шанс еще раз исследовать следы в деле убитой Вильгельмины Хойер. Поэтому я снова посмотрел материалы дела, потому что, несмотря на то что ранее мне уже сообщили об отсутствии следового материала, я был уверен, что в Cellmark Diagnostics или в нашем немецком институте они все-таки сохранились. Может, вагинальный мазок на предметном стекле микроскопа или ранее не исследованный крошечный след спермы на одежде жертвы. Но и в этот раз в ответ на мои запросы был получен лаконичный ответ – весь следовой материал израсходован на прежние анализы. Поскольку сегодня для исследования профиля ДНК достаточно минимального количества телесных жидкостей, мне не хотелось в это верить. Я сделал запросы в оба института в разное время и исследовал стекла микроскопа судебного патологоанатома, проводившего вскрытие Вильгельмины Хойер.

Тем не менее прошли годы, прежде чем мне при очередном запросе улыбнулась удача. Оказалось, что один кусок ткани юбки Вильгельмины Хойер все еще хранился, глубоко замороженный, в одном из двух институтов. При осмотре образца была обнаружена бросающаяся в глаза область с биологическим следом. Это оказалась крохотная капля спермы, но ее вполне хватило для создания ДНК-профиля с помощью ПЦР.

Результат пришел через несколько дней: Фриц Хенкель однозначно не являлся возможным преступником. След спермы, обнаруженный на юбке жертвы по статистике мог встретиться только один раз на почти сто миллиардов мужчин – это почти в тридцать раз меньше, чем мужчин на Земле. При классическом определении группы крови по сперме, найденной на свитере, это соотношение было всего лишь один к ста восьмидесяти. Настоящий прорыв в точности результатов.

Для нашего расследования, однако, этот результат означал настоящий провал. Стало очевидно, что цепочка улик, кажущаяся такой надежной и неуязвимой, оказалась несостоятельной. Я ошибся и несправедливо подозревал невиновного человека в изнасиловании и убийстве в течение почти двадцати лет.

Я ошибся и несправедливо подозревал невиновного человека в изнасиловании и убийстве в течение почти двадцати лет.

Я поехал к Фрицу Хенкелю с пивом, сигаретами и корзиной с деликатесами. Несмотря на то что я навещал его время от времени на протяжении многих лет, чтобы нащупать почву для его чистосердечного признания, сейчас я был потрясен тем, как сильно он постарел и сдал. Я рассказал ему о его запоздавшей реабилитации и спросил, как могу исправить свою ошибку. Фриц Хенкель не знал что сказать. Только теперь я понял, что, должно быть, он чувствовал все эти годы: подсознательные сомнения его детей и соседей в его невиновности сделали его пугливым. Но Фриц Хенкель оставался скромным, больших желаний не имел и лишь просил меня изредка навещать его и высаживать цветы в ящики на балконе. Его жена Кете очень любила цветы, а он в силу возраста уже не мог за ними ухаживать. Я был счастлив исполнить его желание: через несколько дней на его балконе красовались красные герани.

В последующие годы я стал чаще навещать Фрица Хенкеля и его жену. Сначала в их квартире, а потом в доме престарелых. Мы редко говорили о том деле. И ни разу я не задал вопрос, почему Фриц Хенкель дважды обвинил в убийстве своего сына, уже погибшего к тому моменту в результате несчастного случая. Не стоит ворошить прошлое. По крайней мере, если оно еще трогает человека. Когда я тогда сказал Фрицу Хенкелю о своем намерении рассказать его историю в книге о моей работе в качестве следователя по убийствам и профайлера, он сразу же согласился, даже не выставив никаких условий. Возможно, он увидел в этом возможность для своей поздней реабилитации.

Я стал размышлять о причинах своей ошибки и спросил себя, почему я взял и поверил отдельным результатам исследования следов и положился на комбинацию различных отчетов, вместо того чтобы рассмотреть и другие варианты. Разве мне не следовало удивиться тому, что в квартире Фрица Хенкеля было найдено всего несколько фиолетовых и красных волокон? Не могли ли эти волокна передаться при так называемых законных контактах, то есть при контактах в быту? Или же что во время осмотра многочисленных предметов одежды жертвы и Фрица Хенкеля мог произойти нежелательный перенос волокон?

Ошибка заключалась в оценке доказательств, которую я наблюдал ранее в сложных следственных процедурах: информации, вроде бы подтверждающей собственные выводы, придается большее значение, чем противоречащей им. Но и эти попытки объяснения не помогли. Конечно, когда речь идет о поиске настоящего преступника, прошлое не должно этому мешать. Это должно стать возможным и с новым профилем ДНК, даже если образец ДНК преступника еще не был внесен в базу данных. Это означало, что ДНК убийцы Вильгельмины Хойер, даже если он совершил другое преступление, еще не была установлена.