По собственному желанию

— Нет, — улыбнулся Кент. Он лежал, заложив руки под голову, и с интересом смотрел на Марину. — Хотя поколения мы с ней почти одного.

— Ну, нет! — энергично возразила Марина. — Ты все-таки на одиннадцать лет моложе ее, к тому же мужчина, а вам, мужикам, морализаторство противопоказано. Хотя, — Марина насмешливо улыбнулась, — моралей я от тебя за тринадцать лет нашей совместной жизни тоже наслушалась. Во всяком случае, куда больше, чем от папаньки.

— Ты часто вспоминаешь о нем?

— Нет, — спокойно ответила Марина. — Он только открытки по праздникам шлет, тем и памятен. Ну а я человек не совсем невежливый, тоже иногда пишу с десяток слов. Тебе это кажется странным?

— Да нет…

— А я иногда чувствую себя виноватой… за равнодушие к нему.

— Но ты ведь, в сущности, почти не знаешь его.

— Ну, все-таки… Не такая уж и маленькая я была, когда мама разошлась с ним. И никакого особенного сожаления я тогда не испытывала, я же помню. Даже не очень и удивилась. А что он за человек, по-твоему?

— Мне не хотелось бы говорить об этом, — не сразу сказал Кент.

— Ладно, — легко согласилась Марина, — это я уж лишнее спросила. А что я за человек?

— Вопрос тоже не из легких, — улыбнулся Кент. — А как ты сама о себе думаешь?

— Ох, Кент, всякое. Иногда очень даже нравлюсь себе… особенно когда в зеркало смотрюсь. А бывает, думаю: более мерзкой девицы свет не видывал.

— И долго так бывает?

— Нет, — Марина засмеялась. — Тут же начинаю отыскивать в себе что-нибудь хорошее — и немедленно нахожу, да в таком количестве, что от гордости распирает, ну прямо хоть вместо иконы вешай и молись на меня. И ведь ужасно хочется быть такой вот хорошей — доброй, великодушной, умной. А через день какая-нибудь пакость из меня попрет, и ничем ее не удержишь. Особенно мужикам от меня достается, когда они начинают на меня глаза пялить. А меня воротит от них. Возьми хоть сегодняшний случай в ресторане. Этот красавчик уже с полгода за мной бегает. Мне бы по-честному, как следует разок объяснить ему: не стоит, мальчик, ты герой не моего романа, поищи-ка где в другом месте, а я… Ну, ты сам видел. И улыбочкой запаслась, и прищурилась многозначительно, и за талию дала подержаться. А на кой дьявол он мне нужен? Самый заурядный инженеришка, все его мысли о будущем — в старшие выйти да как-нибудь на приличной шабашке в отпуске подработать, чтобы можно было задрипанные джинсы купить с наклейкой фирмы «Леви». Вообще удивляюсь я нынешним парням. Ну, мы, бабы, ладно, тряпичницы от рождения, по крови, по воспитанию. Но мужички-то? Иной раз послушаешь, о чем они говорят, — уши вянут! Этот какой-то батник на барахолке отхватил, другой за кожаной курткой полгода гоняется, третий взахлеб распинается, какие ему записи удалось достать… Отрастят патлы до плеч, взгромоздятся на платформы, — прямо гермафродиты какие-то!

— В общем, измельчал мужчина? — прищурился Кент.

— Да разве эти волосатики мужчины?

— И прямо все уж такие?

— А черт их знает, все или не все… Наверно, и другие есть, да что-то не попадаются мне. А может, я просто привередливая такая, слишком многого хочу от них… Хотя почему многого? Чтобы работу свою любил, дело как следует знал — разве много? А они чуть что вякают: работа дураков любит. Есть у меня в группе один такой. Вроде бы и неглуп, но ленив до чертиков. И не стыдится признаваться в этом. «Я, говорит, тебе за сто тридцать рэ горб гнуть не собираюсь». И не знаю, что сказать на это. Да ну их, говорить даже не хочется… — Марина помолчала и неожиданно спросила: — Отец мой и в самом деле красивым был?

— Наверно, — озадаченно ответил Кент. — Я в мужской красоте плохо разбираюсь… А ты что, сама не помнишь?

— Я уже года четыре его не видела… Мама говорит, что я очень похожа на него. Да и сама вижу, и не только по фотографиям. Она как-то под горячую руку выдала, что я такая же блудливая, как и папенька. Может такое быть?

— Вот уж не знаю, — проворчал Кент.

— Наверно, может, я уже думала об этом. Хотя маманька о моих похождениях имеет явно преувеличенное представление.

— С чего это ты заговорила об этом?

— Не нравится?

— Ну, при чем тут «не нравится»…

— А может, ревнуешь? — тихо засмеялась Марина.

— Вот еще…

— Ревнуешь, я же вижу, — уверенно сказала Марина. — В ресторане еще заметила, как ты на моего прихехешника поглядываешь. Ты же в самом деле меня любишь, уж в этом-то я не ошибаюсь, а значит, должен ревновать. Как именно любишь, не суть важно, но, как говорится, имеет место сие явление. Отрицать будешь?

— Не буду, — серьезно сказал Кент.

— То-то, — удовлетворенно хмыкнула Марина. — Тогда с тобой можно и дальше говорить… И уж не обессудь — о моих похождениях тоже, без этого не обойтись. Это, может, и главное в моем разговоре с тобой.

— Ну, давай.

— Не бойся, подробностями тебя шокировать не буду. Мне бы главное тебе объяснить, а заодно и самой разобраться… — Она помолчала. — Ты помнишь, что было со мной, когда ты сказал, что женишься на Шанталь и переезжаешь в Москву?

— Конечно.