По старой дороге далеко не уйдешь

— А как насчет водочки? — несмело спросил Андрей. — Без нее сегодня нельзя. Не грех и выпить: и новая квартира, и друзья в гостях.

Нина многозначительно улыбнулась.

— Успокойся, будет и водка, а потом на твой рот замок повешу, так и знай!..

— Жена у меня — золото! — с гордостью говорил Андрей, спускаясь по лестнице. Куницын поддакивал.

Иван улыбался: он был рад, что у Андрея такая хорошая жена.

Когда перенесли все вещи, он принес люстру в комнату и стал распаковывать ее.

— Пока Нина на кухне, давайте повесим.

— Вот это да! — восторженно присвистнул Андрей. — И мы ей сделаем сюрприз!

Все трое принялись за работу, и вскоре красавица люстра уже висела под потолком. Ввернули лампочки, зажгли. При свете огней комната выглядела празднично нарядной. Нина, неся тарелки с закусками, чуть не выронила их и пораженная остановилась в дверях.

— Какое чудо! — воскликнула она. — Признавайтесь, кого из гостей благодарить?.. Теперь только шторы осталось повесить. Ну да это потом! — Она поставила тарелки на стол, снова вышла на кухню и тотчас вернулась с двумя бутылками «Столичной».

«Ай да женушка!» — восхитился Андрей.

Стол был уставлен деревенскими закусками: солеными огурцами, грибами, яблоками, моченой брусникой, холодной и жареной свининой. Тетя Оля, мать Нины, сидела за столом довольная и молча поглядывала на всех. Андрей наполнил стопки. Выпили за новую квартиру. Нина, зажмурив глаза, тоже выпила.

— Какая гадость! — морщась, она замахала руками.

Ивану она все больше нравилась. Когда закусили, он предложил тост за хозяйку дома.

— Я бы выпил за нее сразу три рюмки! — повеселел Куницын.

— Ты за любого десять выдуешь! — усмехнулся Андрей.

— Оба хороши! — сказала Нина. — Вам этой водочки, что воды для лодочки.

Ухитряясь одной рукой держать сынишку, который вертелся у нее на коленях, Нина другой подкладывала Ивану закуску.

— Кушайте, кушайте! — говорила она. — На них не смотрите, алкоголики не закусывают.

— Опять алкоголики! — возмутился Андрей. — Три месяца капли в рот не брал. В жизни ни разу пьяным не валялся. Выпивал так, для настроения. А теперь вообще пить не буду. Квартира у меня новая, мебель тоже, на работе начальник тоже новый, все — в ажуре. С чего пить-то?

Нина махнула рукой.

— Найдешь, с чего…

— А ты, в самом деле, из-за Кочкарева когда-нибудь напивался? — спросил Иван.

— Было. Лучше прийти домой поддавши, чем расстроенным и злым.

— Тебе-то было легче, — сказал Куницын, — ты Кочкареву сам сдачи давал, а я робел перед ним. А от робости, с того, что стерпишь, всегда к водке тянет, будь она проклята! Ведь, когда выпьешь, смелым делаешься, начинаешь этого Кочкарева костить: собака ты этакая, пуп бычий, нуль без палочки! Выкобениваешься, как леший, кто тебе дал право, лопух подзаборный, кто ты перед его величеством Рабочим классом?! Тля прошлого, осколок буржуя недорезанного!

— Это ты ему в глаза так? — подзадоривал Андрей, посмеиваясь.

— В глаза не решался…

— А у нас в колхозе решаются, — сказала тетя Оля, — когда кто-нибудь из себя шишку строит. Ну мужички, те помалкивают! А мы, бабы, спуску не даем, будь ты председатель аль другой кто.

— И помогает? — улыбнулся Иван.

— А то как же? Осадишь — смотришь, по имени и отчеству начинают величать.

— Ну теперь робеть не перед кем, — сказал Иван, глядя на уже захмелевшего Куницына. — Заведующий, кажется, человек порядочный. Надо только помочь ему.

— Это запросто! — подхватил Андрей. — И дисциплину поддержим, и уважение окажем, а как же? А то некоторые думали, что мы против требовательности Кочкарева. Я же, между прочим, люблю требовательных руководителей. Они и за производство и за нас, грешных, болеют, а если когда и всыплют, так за дело.

— А кто же таких не любит? — засмеялся Куницын.

— Конечно, — согласился Иван, — с требовательным начальником приятно работать.

Он встал из-за стола, поблагодарил хозяйку и стал собираться домой. Вслед за ним поднялся и Куницын. Андрей и Нина не хотели их отпускать.

— Нет, нет, — проговорил Иван, — у вас еще дел невпроворот. Разбирайте вещи, наводите порядок, а мы пойдем.

Выйдя на улицу, он простился с Куницыным и задумался, что делать. Домой ехать не хотелось. Вспомнилась Наташа.

Начинало темнеть. Зажглись уличные фонари. Кружась в воздухе, летели запоздалые снежинки и мягко опускались на асфальт. В сторону, где жила Наташа, шли ярко освещенные автобусы. Иван заколебался: может, поехать? Но все же пересек улицу и сел в троллейбус, идущий к его дому. В парадном машинально заглянул в почтовый ящик. К его удивлению, там лежало письмо от Наташи. Иван взял его, поднялся в квартиру, зажег свет и, не раздеваясь, вскрыл конверт. Письмо было коротенькое. Он прочел его. Снял пальто, сел за стол и прочел письмо снова.