По старой дороге далеко не уйдешь

— Во-первых, бывают разные случайности. Во-вторых, секретарь играет меньшую роль, чем само партбюро, а оно у нас сильное. Один Уверов чего стоит! Прутиков же, как член партбюро, возглавляет сектор политпросвещения. Как руководитель очень строг. — Курагин улыбнулся: — Уж если кто провинится, не придет на семинары или занятия, обязательно огласит на собрании. Были у нас кандидатуры в секретари и другие. Но ученые — народ вечно занятый. Один заканчивает докторскую диссертацию, другой — проводит опыты на полях, третий — в бесконечных разъездах в братские республики и за границу, как наш Владимир Алексеевич Попов, например. Вот, очевидно, поэтому и выбрали Прутикова.

— Но почему же не Уверова? — с досадой воскликнул Иван.

— Да, вы правы, — проговорил Курагин. — Уверов — первая и главная кандидатура, но он заканчивает докторскую, просил годик подождать. Не уважить его просьбу не могли.

— А вдруг снова выберут Прутикова? — с нескрываемой тревогой спросил Иван.

— Что вы? Ему уже пора на пенсию, он устарел. — Курагин подумал и добавил: — Во всем устарел. И дело не в том, что ему шестьдесят…

— Понятно, — Иван посмотрел на часы — до окончания обеденного перерыва оставалось двадцать минут. — А как работает Раиса Руднева? — неожиданно для самого себя спросил он и покраснел. С тех пор, как увидел ее впервые на собрании, он часто думал о ней, тосковал, ему хотелось видеть ее все время. Но Иван боялся признаться себе в этом.

— Руднева? — с готовностью переспросил Курагин. — Если вас интересует, могу сказать.

Иван промолчал. Курагин заметил смущение Ивана.

— Она, несомненно, из тех, кто смотрит вперед, — словом, современный ученый. Но у нее, как и у всех женщин-биологов, есть слабости, нет, — поправился он, — пожалуй, не слабости, а сложности, которые мешают двигаться вперед. Дело в том, что современная биология требует отличного технического, инженерного и конструкторского мышления. Ведь прежде, чем провести опыт, поставить растение в определенные условия, надо создать какое-то приспособление. Но женщины есть женщины, — улыбнулся он. — Они всегда слабее мужчины, особенно когда дело касается техники. А Руднева работает в той области биологии, где просто необходимы всякие приспособления. Ей, как и другим женщинам, нужна помощь. Эту помощь должна оказать ваша экспериментальная мастерская, ваш заведующий и вы, квалифицированные рабочие.

При этих словах Ивана как-то сразу обдало внутренним жаром.

— Вот ведь как! — растерянно проговорил он. — А что же, поможем… Обязательно поможем…

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В мастерской стояла необычная тишина. Иван пришел за два часа до начала смены и сразу взялся за работу. В такие утренние часы, когда еще не слышно шума станков, нет людской суеты, ему всегда работалось легко. А сегодня у него было особенно радостно на душе. Он давно не ощущал в себе такого подъема сил. При Кочкареве такого с ним не бывало. Теперь он стал похож на того Ивана, который во время войны работал мастером цеха. Тогда он приобрел такой опыт, что ни одно производственное задание не могло поставить его в тупик. Опыт военных лет, окрепший в последующие годы, пригодился ему и теперь. Он и не предполагал, что здесь, в мастерской, для него откроется столько интересных и сложных дел, требующих не только высокой квалификации слесаря, но и творчества конструктора.

А все произошло так. Он пришел за работой к новому заведующему Мишакову. Тот дружелюбно поздоровался с ним и выложил на стол стопку чертежей, отложенных по каким-то причинам Кочкаревым в ящик второстепенных дел. Иван оценил это доверие и стал тщательно просматривать их. Чертежи были сделаны биологами и походили больше на рисунки. Он вертел их и толком не мог уяснить, что же, собственно, требовалось изготовить. Отобрал несколько листов и пошел выяснить в лабораторию. Ему сказали, что это чертежи научного сотрудника Власовой.

— Простите, пожалуйста, вы Власова? — спросил он миловидную женщину, работавшую в одной из комнат. — Это ваш заказ?

Получив утвердительный ответ, стал подробно ее расспрашивать. Биолог указала ему на две камеры, стоявшие на столе, и недовольно заметила, что сделаны они из рук вон плохо: пропускают воздух в то время, как должны быть абсолютно герметичны.

— Пришлось дыры замазать пластилином, — посетовала она, — и заказывать новые камеры.

— Так… — проговорил Иван. — Справедливости ради надо признать, что камеры действительно изготовлены плохо. Но зачем вам нужны две камеры?

— Одна для корневой системы растения, другая для его кроны.

Иван снова осмотрел приборы.

— Значит, две? — раздумывал он вслух.

— Значит, две, — повторила женщина.

— А я буду делать одну.

— Одну?.. Как одну?.. Нужно две! Что, опять в мастерской затор? Нет, я заказала две, и делайте две! — потребовала Власова. — Понимаете, две? Одну для кроны, другую для корней.

— А все-таки я буду делать одну…

— Шутить изволите? — Брови Власовой взлетели вверх.

— Нет, не шучу, — улыбнулся Иван. — Просто я вместо двух камер сделаю одну комбинированную: и для корней, и для кроны одновременно.