По степи шагал верблюд

На третий день у Чжоу Фана закончились еда и терпение. Он собрался поставить точку в затянувшемся конфликте. Сейчас пойдет к неприятелю и скажет, что если с Глашиной головы хоть волосок упадет, то Семен на этом свете не жилец. С утра готовил фразу, учил наизусть. Потом сразу в Петропавловск. К князьям заходить прощаться резону нет, уговаривать начнут, не отпустят. Просто скажет Степану, что его позвали через посредника. Все равно на эту службу возвращаться не планирует.

Он поднялся на ноги, отряхнул сенную труху с одежды. Глафира так и не выходила из дома, и это славно. Совсем не было мочи ее видеть. Как будто это не он смотрел, как ее насилуют, а, наоборот, она стала свидетельницей его позора и унижения. Нет, категорически следовало отложить свидание с Глашей. Пусть замылится в памяти запах похоти на берегу реки. Чжоу Фан вздохнул и собрался спускаться. В это самое время возле домика Семена, куда он направлялся, остановился экипаж урядника, из которого выскочили Глеб Веньяминыч, Мануил Захарыч, сам полицейский чин и его товарищ сотский. Пришлось снова залечь.

Целый час ничего не происходило. Чжоу Фан совсем соскучился. К удивлению, прибывшие уехали назад другим составом: сначала вывели Семена с заломленными назад руками, усадили с полицейскими, потом за Мануил Захарычем приехал Степан, а Глеб Веньяминыч вообще пошел домой пешком. Интересно… То есть поговорить так и не удалось.

Ждать дальше мочи не было – и так провалялся три дня на чужом сеновале. Раз у Семена проблемы с властями, вряд ли он поднимет руку на Глафиру. Чжоу Фан вышел на улицу, пошел в усадьбу собирать вещи. Вести беседы не хотелось, не придумалось, что сказать, если начнут выспрашивать про Семена и Глашу. А ведь непременно начнут, не зря же того связали и увезли. Пришлось воспользоваться черным ходом. Незаметно пробрался к себе во флигель и через полчаса так же выскользнул назад. Он заседлал лошадь и поскакал, сам себе стыдясь признаться, что убегает‐то на самом деле от Глафиры, от своего стыда за то, что с ней приключилось.

Еще одна ночь на сене, теперь уже чужом, не новоникольском. Не спалось. Лошадь перебирала усталыми копытами, радовалась богатой жниве. Новые, интересные мысли проворными светлячками спрыгивали со звезд и закрадывались в лопоухую голову.

Зачем ему становиться правой рукой Сунь Чиана? Правая ли, левая – все одно не голова. Почему не открыть свою торговлю? Доказать, что нет его вины в происках коварного Сабыргазы, вернуть украденное, и ему поверят, отпустят товаров. Откроет лавчонку в Новоникольском, в ценах он прекрасно ориентируется, вся округа будет приезжать, кому ближе, чем до Петропавловска. И в Китае знает, у кого что заказывать. Вне конкуренции торговля расцветет, как майский куст. Почему же он раньше об этом не подумал?

И можно будет не бросать Солнце рядом со злодеем, оберегать ее, а может… и жениться.

Последнее слово он даже думал осторожно, пробуя, не обжигается ли. Распахнутые белые ноги не шли из головы. Раз другому можно похабно и по‐животному, то почему ему нельзя на правах законного уважаемого супруга?

На постоялом дворе он представился как Вай Ю. Прошел, заказал китайской похлебки. Старухи не было, гостей встречал приветливый старичок с блестящей, будто отполированной лысиной желтоватого цвета, как у свежеспиленной здоровой сосны.

– А у нас китайский караван стоит, – поведал хозяин, – напоследок решили занырнуть, в Расеематушке будут зимовать, у них туточки какой‐то заводец, вот и шлендают по чуть‐чуть, токмо для своих.

– О, привет Чжоу Фан! – завопил Лу Шен, едва завидев старого знакомого. – А тебе Сунь Чиан как раз письмо передал. И денюжку дал, чтобы довезли. Важное, видать, что‐то в нем. Думали, отправить с оказией.

Пальцы предательски затряслись, развязывая тесемку. Сломал печать, как заржавевший замок на двери в прошлое. Он и забыл, что воспоминания – это двуличный яд, что жрет потихоньку, не убивая, а калеча.

«Дорогой Чжоу Фан! Надеюсь, мое послание застало тебя в добром здравии».

Дальше приветствия и благопожелания, как будто не случилось еще катастрофы и он служит удачливым и проворным поверенным в большом торговом доме.

«Спешу тебе сообщить, что полиция нашей прославленной родины (да здравствует Его Величество император Поднебесной империи!) обнаружила и по заслугам заточила в кандалы шайку преступников, промышлявших контрабандой. В числе прочих грехов один из бандитов признался, что оговорил тебя, причинив ущерб моему торговому дому. Имя его Сабыргазы. После конфискации добытых в тайниках богатств мне полностью возмещен ущерб. Я не мог и помыслить, что подобные черные сердца встречаются в нашей прославленной отчизне. Печально, что мерзавцу удалось скрыться и избежать наказания, поэтому подробности того дела остаются для меня загадкой.

Прошу тебя вернуться и поскорее заняться любимым делом на процветание торгового дома всем сердцем расположенного к тебе Сунь Чиана».

Глава 6