По страницам "Войны и мира"

но улучшать не только себя, но и окружающий мир, который «завалился в его глазах», — может

быть, именно это заставит его через несколько лет стать членом тайного общества.

Самое сильное из всех впечатлений Пьера — встреча его с пленным солдатом Апшеронского

полка Платоном Каратаевым. Для Толстого Каратаев — воплощение народного, естественного образа

жизни: круглый, добрый человек с успокоительными аккуратными движениями, все умеющий делать

«не очень хорошо, но и не дурно».

Каратаев ни о чем не задумывается: живет, как птица, так же внутренне свободно в плену,

как и на воле; каждый вечер! говорит: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; каждое

утро: «Лег — свернулся, встал — встряхнулся» — и ничто его не заботит, кроме самых простых есте-

ственных потребностей человека, всему он радуется, во всем умеет находить светлую сторону. Его

крестьянский склад, его прибаутки, доброта стали для Пьера «олицетворением духа простоты и

правды».

Но ведь Каратаев никак не мог заронить в душу Пьера стремление улучшить мир. Две люби-

мые истории Платона: одна о том, как его отдали в солдаты за порубку чужого ле са и как это полу-

чилось хорошо, потому что иначе пришлось бы идти младшему брату, а у того пятеро ребят, и дру-

гая — о старом купце, которого обвинили в убийстве и ограблении, а через много лет настоящий

убийца, встретив его на каторге, пожалел старичка и признался в своей вине, но пока пришли бумаги

об освобождении, старичок уже умер.

Обе эти истории вызывают восторг и радость Каратаева, но обе они о смирении, о том, как че-

ловек притерпелся к жестокости и несправедливости. А Пьер делает из них совсем другие выводы.

98

Встретившись с Каратаевым в самые трудные дни своей жизни, Пьер многому у него научился.

Доброта Каратаева, умение легко переносить жизненные трудности, его естественность, правдивость

— все это привлекает Пьера.

Но «привязанностей, дружбы, любви, как понимал Пьер, Каратаев не имел никаких»; он жил

среди людей, в сущности, одиноко, смиряясь с окружающим злом — и в конце концов это зло

убило его: Каратаева пристрелили французские солдаты, когда он ослабел и не мог идти вместе со

всеми пленными.

Пьер запомнит Каратаева на всю жизнь — как воплощение добра и простоты.

Но при этом Пьер преодолеет каратаевское смирение, из горьких дней плена он вынесет свое

собственное открытие: человек может стать сильнее окружающей жестокости, он может быть в н у -

т р е н н е с в о б о д е н , как бы ни был оскорблен и унижен внешними обстоятельствами.

Поэтому во время мучительного перехода вслед за французской отступающей армией, когда

многие пленные погибали дорогой и судьба Пьера тоже могла быть решена выстрелом французского

солдата, он на одном из привалов, одиноко сидя на холодной земле, вдруг «захохотал своим толстым,

добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот стран-

ный, очевидно, одинокий смех.

— Ха, ха, ха! — смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: — Не пустил меня сол-

дат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня?.. Меня — мою бессмертную

душу! Ха, ха, ха!..

...Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое. И все это во

мне, и все это я! — думал Пьер. — И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный доска-

ми!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам».

Может быть, из этого чувства внутренней свободы и выросла та новая духовная жизнь Пье-

ра, которую сразу заметит Наташа: «Он сделался какой-то чистый, гладкий, свежий; точно из

бани; ты понимаешь? — морально из бани».

Но и внешне Пьер очень изменился за время плена. «Он не казался уже толст, хотя и имел

все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе... Выражение глаз было твердое, спо-

койное и оживленно-готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распу-

щенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и

отпор — подобранностью».

В первые дни плена мучения Пьера обострялись тем, что товарищи по бараку чуждались его:

он барин! Но теперь Пьер остался барином, а товарищи по бараку поставили его в положение

«почти героя». Тогда, в начале, эти люди чувствовали его внутреннюю растерянность и презирали ее.

Теперь их уважение вызывает собранность Пьера и «его сила, пренебрежение к удобствам жизни,

рассеянность, простота» — все те стороны его характера, над которыми смеялись в свете, здесь

оказались достоинствами.

История духовного обновления Пьера — очень важное открытие Толстого, и вслед за ним мы,

читая «Войну и мир», делаем это открытие для себя.

Люди со слабыми характерами часто склонны объяснять все свои неудачи обстоятельствами. А

вот Пьер — в самых трудных, мучительных обстоятельствах плена — имел силы совершить огромную

духовную работу, и она принесла ему то самое чувство внутренней свободы, которого он не мог об-

рести, когда был богат, владел домами и поместьями, имел управляющего и десятки обслуживавших