По страницам "Войны и мира"

его людей. Значит, дело не в обстоятельствах, а в душевной стойкости и силе самого человека.

Но после нравственного подъема, испытанного им в плену, Пьер пережил духовную опусто-

шенность и почувствовал, что не может понять радостей и горестей других людей. Слишком сильны

были потрясения, пережитые Пьером. Еще живо в нем воспоминание о взгляде Каратаева, сидев-

шего под деревом, — перед тем, как его застрелили, он смотрел на Пьера «своими добрыми круглыми

глазами», но Пьер не подошел: ему было страшно за себя.

Тогда он не позволил себе понять до конца, что Каратаев сейчас будет убит, — услышав вы-

стрел, и он, и его товарищи по плену не оглянулись и продолжали свой путь, хотя «строгое выраже-

ние лежало на всех липах». Теперь, когда плен кончился, Пьер должен заново пере жить и осмыс-

лить все, и осудить себя, и понять. Поэтому в первое время он не понимает других людей. Но посте-

пенно внутренняя работа, совершенная в плену, начинает приносить плоды. То новое, что он принес из

плена, была «улыбка радости жизни», которую он оценил теперь, и то, что «в глазах его светилось

участие к людям — вопрос: довольны ли они так же, как и он?»

99

В день казни он непреложно понял: все люди, которых убили на его глазах, «одни знали,

что такое была для них их жизнь...» Теперь он научился ценить эту единственную и непонятную дру-

гому жизнь каждого человека — он готов к тому, о чем" мечтал с юности: он может стать опорой, за-

щитником, руководителем других людей, потому JITO научился уважать их внутренний мир не мень-

ше, чем свой.

5. ПЕТЯ РОСТОВ

«Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселы-

ми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.

— От генерала, — сказал офицер, — извините, что не совсем сухо...»

Так мы знакомимся с Петей Ростовым, хотя видели его с первых страниц: толстый малень-

кий мальчик, поспоривший с Наташей, что на именинном обеде она задаст свой отчаянно-веселый и

совершенно не предусмотренный хорошим воспитанием вопрос о пирожном; он вертелся вокруг Ни-

колая и Денисова, приехавших в отпуск, как всякий мальчишка, который восхищается старшим братом

— военным; но мы все еще не замечали его: он маленький...

Когда пришло письмо от Николая о его ранении, девятилетний Петя сурово сказал сестрам:

«Вот именно, что все вы, женщины, — плаксы... Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так

отличился. Все вы нюни!.. Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов

убил...» Он с упоением играл во взрослого мужчину — эта игра продолжается до самого 1812 года:

«— Ну теперь, папенька, я решительно скажу — и маменька тоже, как хотите, — я реши-

тельно скажу, что выпустите меня в военную службу, потому что я не могу.., вот и все...»

И вот Петя на войне. Что он знает о ней? «Ему все казалось, что там, где его нет, там-то те-

перь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его теперь не

было».

Взрослые люди, окружающие Петю, стараются уберечь его. Генерал, у которого он служит ор-

динарцем, «поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того, чтобы

ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два

раза из своего пистолета, — отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то

ни было действиях Денисова».

Но Петя не послушался генерала, как не послушался позже Денисова и даже Долохова, —

какой же мальчик в шестнадцать лет, считая себя взрослым, слушается благоразумных указаний стар-

ших?

На войне 1805 года мы видели Николая Ростова таким же юным мальчиком. Но Петя не по-

вторяет своего брата, он другой. Сообщив Денисову, что уже был в сражении под Вязьмой, он

рассказывает, как «там отличился один гусар». Николай в его возрасте непременно рассказал бы о

с в о и х подвигах — не заметил бы, как приврал. Петя все время боится завраться, он очень че-

стен. Передавая казаку саблю, чтобы тот ее наточил, Петя сказал было: «Затупи...» — но тут же

поправился — он боялся солгать: «она никогда отточена не была».

Николай, как и Петя, страстно хотел выглядеть взрослым; он подражал Денисову, никогда бы

в жизни не показал своей жалости к пленному мальчику французу и ничем бы не выдал своих

чувств. Петя мучается, что его сочтут маленьким, но все-таки спрашивает, нельзя ли накормить

пленного.

Познакомившись, наконец, с Петей, мы узнаем в нем черты его семьи и любуемся им: он та-

кой добрый, открытый, чистый! Готов раздать все свои покупки, всем верит, даже маркитанта считает

очень честным, и все время старается быть достойным геройского общества, в которое привела его

судьба.

Попав в отряд Денисова, Петя, конечно, уже влюблен в него и «решил сам с собою, что

генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой,

и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту». (Курсив мой. — Н.