По строкам лавандовых книг. Часть 2

– Тебе нужны факты, а не догадки, Прим? Я тебе их приведу. Вчера днем я собственными руками закапывала своего друга. Его бросили в яму без малейшего сожаления, словно это и не человек вовсе. Детдомовский парень, никогда даже и не мечтал о том, какое будущее его может ждать, потому что с малых лет знал: Патриум растит его, как мясо, что из-под школьной скамьи отправят на передовую мужественно умереть перед камерами, в подтверждение, что в государстве война, и она требует финансирования. Патриум не дал ему выбора как прожить жизнь. Возможно он стал бы пекарем или сапожником, завел бы семью и нарожал с десяток детей, но нет! Нет, Прим! Патриум решил, что он солдат! Внушил ему, что военный устав и преданность государству – это и есть его жизнь. И вот результат – он сделал вчера свой выбор! Он выбрал Патриум, хотя хотел поступить иначе. Скажет ли Патриум ему спасибо? Или возможно будет скорбеть? Нет…

Прим смотрит мне в глаза, внимательно слушая каждое слово. Он сидит в наглой позе: прижал одну ногу, согнутую в колене, и облокотил на неё руку. Как же он похож на отца. Каждое движение его тела, поза, манера общения, вызывает у меня чувство дежавю. Словно я видела это уже. Словно этот разговор уже был. Он в точности повторяет Брута в последнюю нашу встречу: тот же тон, те же нотки предвзятости ко мне.

– Так за какое государство ты Прим готов быть брошенным, как дохлая собака в яму, на кости десятков самоотверженных глупцов, точь-в-точь как ты? Выбирай Прим…

Времени на ответ у нас уже нет. Скрипнула дверь, на пороге тюремной дыры появились стражники. Рассвет. Я утираю слёзы и убеждаю себя, что сделала всё, что было в моих силах.

Восходящее солнце обнимает верхушки деревьев, превращая скучные лесные краски в обворожительные свежие оттенки весны. Удивительный факт: чем ближе человек к смерти, тем больше страхов отступают на второй план, раскрывая глаза для восхищения мелочами.

Когда-то я могла любоваться лесом из окна собственной спальни, но один вид зеленых веточек с шуршащими от малейшего движения воздуха листьями, не давали мне уснуть, вызывая у меня ужас. Свежий утренний воздух обжигает щеки и руки холодом. Запах травы усеянной росой и мокрой земли напоминает о детстве, когда Прим тащил меня в самую чащу и часами рассказывал о законах фотосинтеза, или о том, как можно модифицировать любой цветок, меняя его цвет. Тогда это казалось ужасно скучным, а сейчас я готова отдать что угодно, ради того, чтобы вернуть своего друга и те безмятежные минуты в лесу.

Напевая несложную песенку маленькая птичка с красным оперением на крыльях сопровождает нас всю дорогу. Эта мелодия, словно на неё был нажат беспрерывный повтор, засела у меня в голове, и как только всплывает какая-либо мысль песенка становится громче.

Спустя несколько минут я невольно начинаю её мычать себе под нос, чем привлекаю внимание стражников, но только не Прим, он беспристрастно с поднятой вверх головой идет впереди меня. Упрямство этого поклонника флористики невозможно сломать, уверена, он не изменил своё решение. Меня грызет чувство вины за то, что я не была с ним откровенна до конца, не сказала о разговоре с Брутом и подсказках, что он дал.

Каликс ждет нас на прежнем месте, в своей любимой позе, с очередным стаканом воды в руках. Его лицо искаженно сожалением. Может в стакане вовсе не вода? Иначе с чего бы майору отряда повстанцев сожалеть о судьбе двух никчёмных детей Патриума?

– Доброе утро! ― громко приветствует нас с порога майор, отмашкой руки приказывая страже снять с наших рук веревки. ― Надеюсь для вас оно такое же доброе, как и для меня, ― криво улыбаясь пытается шутить. ― И так, моя дорогая, маленькая госпожа Мейсон, я выполнил твоё условие и жду, что вы выполните моё. Прошу Плант! ― Указывает рукой на Прим. ― Какое ваше решение?

Непонимание яркой гримасой разливается по лицу парня. Прим сводит брови, бросая взгляд то на меня, то на майора, его руки плотно сложены за спиной. Стоя на пару шагов дальше от него я могу видеть, как он нервно покачивает кистью. Я потираю запястья, успокаивая боль от передавленных веревками следов, и сглатываю ком в горле.

– Моё решение не изменилось, ― резко бросает Прим, надменно закидывая голову назад.

«Решение не изменилось», – вторит эхо у меня в голове, а по щеке бежит слеза.

– Значит, ваш выбор – трибунал. Ну, что ж…

– Не «наш», а мой! ― срываясь на крик перебивает его Прим.

Игриво указывая на Прим пальцем, майор выглядывает из-за него, сморит на меня и задает вопрос:

– А он что, не в курсе?

Растянувшись в насмешливой улыбке, Каликс раздражающе цокает языком и качает пальцем со стороны в сторону. Он продолжает со мной играть! Я тяжело сглатываю и принимаю на себя уничтожающий взгляд Прим.

– У нас с малышкой Мейсон, был уговор: я даю вам ночь, а она разделит свой выбор на двоих с тобой. Ну, что ж, трибунал так трибунал! Стража!

От воспоминаний о суде свидетелем которого Каликс приказал меня сделать, в жилах густеет кровь. Выбор сделан. Нас ждет суд. Зажмуриваю глаза, две слёзы синхронно катятся по щекам.