По строкам лавандовых книг. Часть 2

Он отпускает мою руку. Не могу поверить, что сказала всё это. Душа клокочет так, что дрожит все тело. Мне хочется кричать, биться в истерике, скрутиться калачиком на холодной земле и выпустить эту немыслимую боль наружу, но я держусь непоколебимо. Я обещала себе, обещала Богу, что больше не поддамся слабости, не вернусь к этому парню в объятия, и я не сдержала своё слово… Как наказание Господь ткнул меня носом в собственную никчемность – в диагноз, с которым долго не живут, тем более в разгар революции. Как бы мне хотелось сейчас взять всю его боль себе, хотя, наверное, я бы умерла прямо на месте, своей боли ведь хватает. Я поступаю правильно. Пусть лучше сейчас он переболеет отказом, чем потом будет жалеть, что связался с сумасшедшей девчонкой, предав при этом настоящую любовь, в лице первой красавицы Литора. Осознавая каждое сказанное слово, он медленно отстраняется от меня.

– Прим… Мы друзья… Ты же знаешь…

Холод обжигает руку, которая ещё минуту назад нежилась его теплом. Слёзы в три ряда катятся по щекам, но я не издаю ни единого всхлипа. Он уходит. Напоследок со спины, Прим с полуоборота бросает последнюю фразу, пропитанную горечью обиды:

– Лаванда… Ты приняла своё решение.

*****

Глава 14

Звон вилки об тарелку Бри возвращает меня к реальности. Почему каждый раз после вспышек памяти так болит голова? Всё вокруг приобретает форму, смысл и я снова слышу шарканья ног и чавканья ртов вокруг. Последний пазл растерянного куска жизни встал на место. Это как щелчок, который сообщает, что ремень встал на место и надежно зафиксирован. Мне даже кажется, я слышу этот «щелк», когда возвращаюсь из путешествия по памяти. Интересно, долго я уже молчу? Прим все ещё удерживает на мне взгляд, а майор явно томится от ожидания моего ответа.

– Я приняла своё решение майор, ― твердо заявляю я. Эта фраза, все ещё горькая на вкус от всплывших воспоминаний. ― Мы служим ОНР. Завтра всё будет согласно сценарию. Обещаю.

Майор довольно улыбается. Он получил что хотел – двух дрессированных мартышек, что за галеты готовы плясать в ярких пачках на сцене всю ночь. Каликс вытирает рот белой салфеткой, бросает её на стол и встает.

– Лучше, чем по сценарию, Мейсон. Нужно, чтобы было лучше.

С таким громким требованием он вызывает лифт и покидает нашу компанию. Сегодня нас сопровождать некуда, мы проведем весь день в Форде, репетируя тексты, откисая в ванной и прочей ерунде, что Руд называет приобретением человеческого вида. Завтра гала-концерт, а мы главное украшение на нём.

Я поворачиваюсь к Прим, моё внимание сосредоточено только на нём. Прокручиваю ещё раз все воспоминания, меня буквально разрывает на части от злости. Как он мог так поступить? Я конечно редкая подлая гадина, тут спора нет, но неужели из-за каких-то там романтических печалек он снова пошел добровольцем в спецотряд тогда? Как можно быть таким безрассудным? Он ведь был только из-под пуль, с ещё не затянувшимися ранами и уже возвращался с поражением. Если вести статистику первоначальных причин всех бед этого парня, я, как причина, бесспорно лидирую. Мало того, что отравила его жизнь, толкнув на глупость, так я ещё догнала его после этого и заставила переметнуться на сторону мятежников. Поводов для ненависти действительно немало. Теперь понятно с чего у него была на меня такая реакция при первой нашей встрече здесь, в Монтисе. Я как кипящая кастрюля, не в силах держать эмоции при себе.

– Тот разговор на аллее, ― резким тоном говорю я.

Он явно не готов ворошить воспоминания. В секунду он меняется в лице и активно принимается за завтрак, словно ничего не слышал.

– Ты действительно такой дурак, что из-за такой глупости пошел на задание?

Жду ответа. Секунда – вечность. Сердце колотится от злости так, что сейчас выскочит прямо в тарелку с джемом. Руд и Бри перешептываются в недоумении от происходящего.

– Я не слышу ответа, Прим, ― настаиваю я.

– Дэл… не сейчас, ― рычит сквозь зубы, украдкой бросает взгляд на эфоров и обратно уводит на меня глаза.

– Ты вообще понимаешь, что я там пережила, когда ты не вернулся?

Я, я, и снова я. Снова перевожу все только на себя и ничего не могу с этим поделать. Я чуть не умерла от неизвестности и ожидания пока нашла его живым и невредимым в том подвале. Мне пришлось надеть военную форму, пройти настоящий ад подготовки и отбора, я превратилась в солдата, взяла оружие в руки и, в конце концов, я убила человека! Я превратилась в монстра! Все убеждения пришлось переступить, что уж говорить о моралях и ценностях, которые оставались в моей гнилой душонке, а всё потому, что этот чертов мальчишка не смог справиться с элементарным «нет» на его требование любви.

– Дэла! Я сказал, мы не будем говорить об этом! ― с криком выскакивает из-за стола, бросая вилку так, что стеклянный стакан по соседству с грохотом разбивается об мраморный пол.

– Я хочу услышать ответ! Сейчас! ― продолжаю настаивать я, но уже в его тоне.

– Ни сейчас, ни потом! Никогда!