По строкам лавандовых книг. Часть 2

Я презираю всех этих людей. В моем понимании они все предатели в большей степени чем я или Галлус, потому что предают не государство, а человечность – поддерживая революцию, они провоцируют смерть своего народа. Руд все время поглядывает на меня со сцены, но прожектора слишком слепят, чтобы поймать мой взгляд.

– Приготовься Лаванда! ― толкает меня к ступенькам организатор. ― Твой выход через две минуты!

Он выталкивает меня, заставляя подняться ближе к сцене. Нам с Прим приходится отпустить руки, впервые за день я чувствую небольшую тревогу. Оглядываясь назад вижу его внизу, между нами человек пять. Кричать неуместно, приходиться читать по губам безмолвное: «Я с тобой». Конечно со мной. Всегда со мной.

– Уважаемые дамы и господа, а сейчас для награждения героя нашего времени на эту сцену приглашается человек, благодаря которому Ореон с каждым днем приближается к нашей общей мечте – крепкой, процветающей республике. Позвольте мне представить командира Народной Республики Ореон – Матис Фон Дагель!

Бурные аплодисменты заглушают музыку и ведущего, но только не стук моего сердца. Не верю своим ушам, этого не может быть! Медленно поворачиваюсь лицом к сцене, вокруг всё мутнеет, теряет форму и цвет, становится темно-серым и громко гудящем. Вижу Руд и Бри, вспышки прожекторов и лампочек, но всё замедленно, как те кадры из ролика, где мне в лицо брызгает кровь Каликса.

С противоположной стороны сцены, ступенька за ступенькой появляется высокий, худощавый мужчина с широкими плечами и каштановыми волосами. Он машет толпе, улыбается, произносит торжественную речь, из которой я не слышу ни слова, только свой пульс, что барабанит в ушах. Он поворачивается в мою сторону протягивает руку вперед, и наши взгляды встречаются.

Вот он… Мой худший кошмар, из плоти и крови. Человек, которого я ненавижу каждой клеточкой своего тела и каждой капелькой своей крови. Все волоски, вплоть до самого маленького, встали дыбом как шерсть у кошки. Если бы я могла, сейчас скрутила бы также спину колесом и шипела, но вместо этого, как ночной мотылек я лечу на яркую лампочку, прямо к нему на сцену, шаг за шагом приближаясь к чудовищу, что годы назад стал моим кошмаром наяву.

Толпа хлопает, приветствуя меня на сцене, а я не могу оторвать глаз от почетного гостя. «Не показывай, что тебя можно сломить» – слова моей новой подруги обретают свой смысл, как и другие, проливающие лучик надежды на мою серую жизнь.

«Премиленькая девочка лет пяти».

«Я и так сказала много лишнего».

«Если ты не услышала ответы на свои вопросы – это твои проблемы».

Она знает кто я, а мой приступ на балу не целиком был проецированием фантазий. Сонечка, Веста, Матис – всё это было наяву. Моя малышка Мэл, жива! Она здесь! Она совсем рядом. Я стою приросшая к полу, с поднятыми на него глазами. Могла ли я подумать, что ещё хоть раз встречу этого ублюдка? Он протягивает ко мне руки и прикалывает к пиджаку медаль. Чувствую его дыхание на своем лице, точно, как дыхание зверя.

– Я хочу поблагодарить эту мужественную девушку от лица всего ОНР. Лаванда, ты наш пример мужества, храбрости и смелости. Ты – герой нашего времени!

Слух вновь различает слова и звуки. Матис пожимает мне руку, улыбается толпе, а после прижимается губами к моей щеке, задерживаясь в поцелуе на несколько секунд. В глаза слишком ярко светят камеры и вспышки фотокамер, это выбивает из равновесия. Наклонившись, он обнимает меня и шепчет на ухо:

– Ну здравствуй, дочка…

Разряд электричества сильнее молнии пробирает моё тело от кончиков волос до ногтей на ногах. Воспоминания из детства, что я провела под одной крышей с ним, волной мерзости и тошноты поднимаются к горлу. Они по сей день такие живые, что кажется я чувствую запахи, слышу звуки и ощущаю прикосновения из прошлого и сейчас…

Глава 22

Мне было чуть больше тринадцати лет. Мама с Мэл ушли к врачу, сестра заболела на прогулке в морозный день. Мы с Матисом остались одни. Я сидела на диване в прихожей, закинула одну ногу на быльце, а вторую поджала под себя, и листала школьную книжку. Он вошел в комнату тихо. Я дрогнула от неожиданности, а он шепотом протянул: «Шшш…», точно, как гремучая змея. Я ненавидела находиться рядом с ним, а находиться рядом, когда мамы нет дома, было просто невыносимо. Матис сел рядом, так близко, что моё колено уперлось ему в бедро. Запах его одеколона не поменялся по сей день. Отчетливо помню, как тяжесть мускуса забивала нос, а ещё помню его тяжелое дыхание. Меня вдавило в диван, я не знала, как себя вести, не хотела напроситься на наказание, сидела тихонько, как мышка, и даже не дышала. Грубая рука легла на моё голое колено и медленно спускалась по внутренней стороне бедра, к шортикам. Не выдержав стыда, я попыталась уйти, но он успел меня задержать. Я была совсем девочкой, чистой и невинной, но уже тогда понимала, какие грязные вещи на уме у этого ублюдка.

– Убери от меня руки, гадина! ― закричала я.

Закрыв своей огромной ладонью мне рот, он схватил меня за лицо.

– Не смей грубить дочка! Разве так ведут себя хорошие девочки? ― прошипел он в ответ.