По строкам лавандовых книг. Часть 2

В ответ на все мои вопросы Прим молчит, а мне так хочется услышать, что в этих моральных пытках аутофагии у меня есть соратник.

Его сменная форма досталась мне. Хорошо, что огромные спортивные штаны на завязках, хотя, можно было и просто в футболке остаться, она вполне сошла за платье. Караульный выдал нам во временное пользование дежурную аптечку, мне есть чем обработать ссадины. Это чертово зеркало в комнате не дает покоя. Оно то и дело притягивает глаза к отражению, что выглядывает из блестящей поверхности и кричит мне: «Ну как? Как ты можешь так жить?».

У смерти нет прелюдий, она всегда приходит, открывая дверь с ноги. Какая разница при каких обстоятельствах и кому я её несу? Если смерть одного коррумпированного мясника в погонах действительно поможет мне вытащить Прим из этой мясорубки и вернуть себе сестру, возможно предложение не так и плохо? Была бы моя воля я бы перестреляла всех и каждого, только бы закончить этот кошмар, а здесь всего один уродец. Настало время рассказать Прим о разговоре с Матисом, но разве ж подберешь тут слова? Приходится выдавать прямо в лоб всё как есть, без лишних красок и лирических отступлений, что вполне сошли б за уговоры. Тот трепетный взгляд, с которым он меня встретил, быстро сменяется, в начале удивлением, а позже глубоким осуждением.

– Незакрытый вопрос в этом деле один – будет ли у меня прикрытие? ― подвожу итог я.

– Замирая в онемении, он лишь шевелит губами, не в состоянии выстроить в ряд слова.

– Ты это не серьезно ведь, да?

– Можешь не отвечать прямо сейчас. Есть время подумать до утра. Я пойму, если ты откажешься.

– Если я откажусь?! Нет-нет, Лаванда, откажемся мы оба, и тут не о чем и думать! Пусть твой отчим ищет себе других наёмников!

– Ты не понял Прим, моё решение твердо и неоспоримо, а не вопрос на повестке дня.

– Это ты, наверное, не поняла. Это убийство, Дэл. Убийство на заказ… В упор. Умышленно. Это тебе не защищаться, отстреливая врага с метровки.

– А в чем разница Прим? А?! Вот скажи мне, в чем разница: убить троих солдат, чтобы не попасть в западню или одного толстосума, чтобы выбраться из неё?

– Ты правда веришь в эту чушь? Да ещё и кому ты веришь… Этому ублюдку? Он кормит тебя тем, что ты желаешь слышать и только. Когда ты сделаешь за него всю грязную работу, он бросит тебя под суд, как предательницу, вот и всё! Трибунал!

Наша тихая беседа переходит в скандал. Зачем я только завела эту тему? Ответ был очевиден изначально. Я ведь могу всё сделать и сама, зачем только впутывать в очередную передрягу парня. Сколько аргументов я бы не приводила, а результат будет один, не вижу смысла продолжать. Оборвав разговор, я ложусь на койку лицом к стене и закрываю глаза. Какое-то время Прим пытается со мной спорить, но не получает ответа.

– Кто ты? ― устало, полушепотом спрашивает он.

Эти слова так жалобно и неуместно звучат, что я непроизвольно оборачиваюсь.

– Куда ты дела мою подругу? Ту девушку, что могла не разговаривать со мной только за то, что я прошел курсы стрелка и взял учебное оружие в руки.

– Я из неё выросла, ― рявкаю в ответ.

Как глупо задавать такие вопросы. Война убила всех! Кого-то превратила в пепел, а кто-то умер внутри.

– Я не хочу знать чудовище, в которое ты превратилась, Лаванда. Так что извини… Впервые в жизни ты мне по-настоящему противна.

Я усаживаюсь вполоборота и близко подвигаюсь к нему. Это ведь было сказано назло… Он же не может думать так всерьез? Мы всегда спорим и часто ругаемся, но неизменным остается одно – он всегда со мной. Не могу поверить, что запутанная история о нас подошла к своему логическому завершению. На глаза наливаются слёзы.

– Поцелуй меня, Прим, ― требую я, но в ответ получаю лишь смешок отвращения.

– Нет, ― категорично отрезает он.

Я не готова принять такой ответ! Отчаяние, как яд, отравляет всю меня, кажется я даже чувствую горечь на языке. Сглатываю, но вкус только усиливается. Притягиваю его лицо к себе, пытаюсь поцеловать. Этот поцелуй мне необходим, но Прим резко откидывает мои руки и подскакивает с кровати, словно спасаясь от всплеска кипятка.

– Ты мне противна! ― ещё раз повторяет обидные слова. ― Я любил девочку из соседнего окна, а не это чудовище, в которое ты превратилась! Моей Аделаиды больше нет.

Он закидывает руки за голову, борется с собой, чтобы не бросить напоследок мне ещё каких-то гадостей прямо в лицо, но ограничивается только ругательством и отмашкой, решительно шагая к выходу.

– Видимо наши пути разошлись, ― холодно говорю ему вслед.

– И похоже давно, ― не оборачиваясь отвечает он, замедлив у двери.

Прим ушел. Не знаю где он спит, и спит ли вообще, но я рада, что осталась одна. Этой ночью я пролила столько слез, сколько не думала, что во мне и наберется. Я тысячу раз покрутила в голове наш разговор, обдумала своё решение и ни разу о нём не пожалела. Я всегда знала, что этот парень не для меня и даже нашей дружбе отведен короткий век, но так больно мне не было ещё никогда.