По таёжной реке Бикин

Наблюдая за дикушами, мы пришли к выводу, что летные способности этих птиц, по-видимому, ограничены. Мне не приходилось видеть, чтобы дикуша пролетала за раз тридцать — сорок метров. Вообще это чрезвычайно оседлая да к тому же флегматичная птица. Тихо и неторопливо проходит ее жизнь в тайге. Лишь в апреле — мае, когда даже в темные ельники приходит весна, дикуши несколько оживляются.

Мы наблюдали и ток дикуш. Вот как он протекает. У каждого из самцов в пределах общего токовища имеется своя излюбленная площадка. Токовище расположено где-нибудь на бруснично-багульниковой террасе, там, где ельник уступает место лиственнице и поэтому несколько разрежен. Сюда на протяжении всей весны является один и тот же самец. К нему прилетают, а чаще приходят самки. Их может быть одна, две, три и больше. Это гарем самца. На точке или возле него он проводит почти весь день, но особенно оживляется перед заходом солнца.

Токуя, самец неторопливо прохаживается по своей площадке. Красные, как у глухаря, брови, воротником оттопыренные перья на затылке и шее, расправленный веером хвост — все говорит о том, что птица возбуждена. Временами перья в области зоба приходят в движение, шаги убыстряются, и, как бы распалившись, петух начинает нервно дергать крыльями и шевелить перьями хвоста, громко шелестя ими. Эти движения становятся все заметнее и учащаются, но вдруг птица замирает — и в тот же момент раздается необычный нарастающий вой. Звук этот, достигнув наибольшей мощности, неожиданно обрывается, и птица с громким, как от кастаньет, щелчком, подскакивает почти на полметра, шумно трепеща крыльями. Едва коснувшись земли, словно мячик, петух подпрыгивает вновь, издав на этот раз двойной щелчок.

На этом пение заканчивается. Дикуша вновь принимается прохаживаться по своей площадке, а через некоторое время ритуальный танец с завыванием повторяется вновь. Если быть внимательным, то можно заметить, что во время первого прыжка птица разворачивается в воздухе вокруг вертикальной осп на сто восемьдесят градусов, то есть приземляется уже головой в противоположную сторону. Второй прыжок обычный.

Поразили нас не только токующие самцы дикуш, брачные игры которых можно наблюдать не таясь, открыто сидя в пяти-шести метрах от птиц. Удивительны и птенцы дикуш. Дело в том, что характерная для дикуш «доверчивость» приходит к ним лишь на девятый — четырнадцатый день, одновременно со способностью стремительно взлетать на деревья. То, что дикуши вылупляются далеко не такими «смиренными рябчиками», какими оказываются позже, говорит о том, что доверчивое поведение дикуши — явление вторичное, благоприобретенное: тысячелетиями оно вырабатывалось у этих птиц, а в наш век оказалось роковым для вида. Там, где появляется человек, дикуша исчезает. И мириться с этим нельзя!

О дикуше можно было бы рассказывать еще и еще, почти столько же, сколько о рыбном филине. Ведь каждое наблюдение за этими птицами сегодня — откровение!

Нет, пора открытий в Природе еще не прошла!/Событие, о котором я расскажу дальше, произошло на том же «хорошо знакомом» Бикине весной 1974 года, то есть совсем недавно. На этот раз кроме Алексея Никанорова, меня и, конечно, Чука в состав экспедиционной группы входил еще мой коллега по службе, спокойный и рассудительный Иван Ильинский. Наш лагерь был разбит у тихой заводи Бикина, в районе мари, находящейся на левом берегу реки, в двадцати пяти километрах выше Красного Яра.

Эта марь — сравнительно небольшое верховое моховое болото шириной не более полутора и длиной не более трех километров. С середины мари хорошо видны сопки вокруг. Они покрыты сизым в дымке лесом, откуда снег уходит разве что и нюне. В одном месте бескрайняя тайга разрывается, и в бинокль нетрудно рассмотреть выстроенный два года назад поселок Бархатное. Дальше вверх по Бикину по крайней мере на сто километров цивилизация пока еще не проникла. Сюда, на марь, мы пришли 16 мая, а уже 18 мая нам удалось найти гнездо одной из редчайших птиц мира — черного журавля! Ни гнезд, ни яиц, ни птенцов его еще никто из орнитологов в природе никогда не находил. Примечательно, что с момента описания К. Темминком черного журавля и до обнаружения его гнезда прошло сто тридцать девять лет!

Черный журавль оказался «созданным» для верховых моховых болот, поросших багульником и карликовой березкой, с усыхающими лиственницами, обильно цветущей весной пушицей и россыпью клюквы на поросших тонколистными осоками кочках. Весной, когда деревья стоят еще голые, покровительственная окраска этого журавля особенно понятна. Его аспидно-бурое тело, белые голова и шея как бы сливаются с темными в это время лиственницами и белесыми стволиками березок.