По таёжной реке Бикин

Через день мне довелось еще раз убедиться, что совята заметно поумнели. На этот раз я забрался в укрытие днем, желая понаблюдать за поведением старшего филиненка, который решил провести день на вершине гнездового дерева-пня. В это время Чуку, которому наскучило одному сидеть на биваке, вздумалось прийти ко мне. Филиненок засек шаги собаки примерно за сто метров. Сначала он что было мочи тянул голову вверх, стремясь рассмотреть источник шума. Разобравшись, в чем дело, он сразу же вытянулся в тоненький столбик и прикрыл глаза. При этом одно крыло, сглаживая контуры птицы, наползло на грудь. В такой позе его невозможно было отличить от обломанного сука. Когда же он убедился, что Чук бежит по натоптанной мною тропинке и не минует дерева, на котором он сидит, глаза совенка открылись. Сохраняя маскировочную позу, он сердито защелкал клювом. Эта оборонительная реакция, сочетающая в себе элементы угрозы и маскировки, у птенца отмечалась впервые. Раньше филинята либо затаивались, либо, защищаясь, угрожали. Теперь же они глубже постигли окружающую действительность, отчего отношение к отдельным событиям у них стало не столь определенным. Появилась возможность компромиссных решений, а отсюда и маскировочно-агрессивное поведение.

Что ж, жизнь рыбных филинов становится все более сложной. Изменилось в последние дни поведение взрослых птиц. Они теперь уже не прилетают к восьми часам вечера на свои суки и не поют дуэтом. Вообще стали гораздо молчаливее, особенно самка, от которой теперь и свист услышишь не часто. Правда, в эти же сроки произошли и серьезные перемены в погоде. Если раньше я к утру превращался в сосульку от холода, то теперь ночи стали намного теплее. Сегодня была сильная гроза. Тепло и обилие воды, которой переполнены все протоки, сделали свое дело. Лес зазеленел. Лягушки исчезли. Корм добывать стало труднее. Конечно, все это должно было отразиться на поведении взрослых птиц.

Утром 28 мая я обнаружил действительную пропажу одного из птенцов рыбных филинов. Вскоре, правда, он сам дал о себе знать. Его свист доносился со стороны кедрача…

А дождь идет. Вода в Бикине поднялась на два метра Бивак начало заливать. Последней ночью чуть не уплыла канистра с бензином, лежавшая в кустах недалеко от лагеря. Если раньше к дуплу рыбных филинов я приходил по сухой тропинке, то теперь во многих местах вода доходит до пояса. По низине опа подошла уже к самому дереву рыбных филинов. А ведь под ним жили барсуки. Всю сегодняшнюю ночь они переносили своих детенышей куда<го в другое место. Звери бесстрашно сновали мимо моего укрытия, благоразумно устроенного на бугорке. К утру норы барсуков оказались полностью залитыми водой. Вылет из гнезда одного из филинят взбудоражил второго. Ему больше не сиделось на месте. Он не смог дождаться даже вечера. Когда в полдень я пришел проведать птенца, его на месте не было…

Вот и кончилась гнездовая жизнь рыбных филинов. Дупло им больше не нужно. Мне грустно, но и приятно. Грустно, как всегда, перед разлукой, а приятно оттого, что у филинят благополучно закончилось детство. Впереди юность. И кроме того, честно говоря, я с удовольствием подумал о том, что сегодняшнюю ночь могу позволить себе выспаться всласть. Ведь я не спал уже девятнадцать ночей — это не считая тех, в которые искал гнездо рыбных филинов.

Однако выспаться не удалось и в следующую ночь. С Викином творилось что-то невероятное. Вода все прибывала и прибывала. Она уже подошла к трехметровой отметке на шесте, воткнутом мной в протоке рядом с лодкой. На том месте, где два дня назад у меня еще горел костер, теперь бежит вода. Опа вплотную подступила к палатке с трех сторон. Всю ночь пришлось быть начеку. Свое ложе я перенес на укрепленную кольями поленницу дров. Я уже стал задумываться над тем, чем может кончиться этот «всемирный потоп», но к утру подъем воды прекратился.

С рассвета я занялся хозяйственными делами: перекладывал вещи с места на место, вычерпывал воду из лодки. Но за что бы я ни брался, довести дело до конца стоило мне большого труда. В конце концов я бросил все и ушел искать своих филинят. Что мне удастся их найти в густых зарослях пойменного леса, я не был даже уверен.

Однако я нашел их довольно быстро. Метрах в двухстах от гнездового дерева отчаянно трещал сизый дрозд. Там же пронзительно верещал белоспинный дятел. Осторожно продвигаясь в сторону птичьего переполоха, я еще издали увидел одного из филинят. Он сидел на нависшей над лужей коряге и, склонив голову, деловито рассматривал расходящиеся круги от капели с деревьев. Вид у него был совершенно независимый. Это был уже не тот птенец в дупле, к облику которого я привык. Еще издали бросились в глаза его направленные в разные стороны пышные светлые «уши». Глаза и клюв сливались в одну темную маску.