По Тихому Океану

Бонин архипелаг состоит из ряда (20) островов, да кроме того, каждый остров окружен, массой мелких рифов и скал, о которые пенно разбиваются волны океаническою прибоя; совсем вдалеке в море видны два утеса, как две колонны, два зуба, торчащие из воды; они высоки, стоящий на них человек не был бы виден, но, смотрите, налетающий северным ветром вал, вдруг накрывает их белым саваном своей пены.

Вокруг острова много длинных и узких, выдающихся в море каменных гряд, море проделало в них дыры, натуральные арки и гроты…

Когда-то давно остров был покрыт сплошь вековыми деревьями, до сих пор еще всюду много толстых пней, а около хижин можно встретить, врытые в землю, а иногда служащие балкой перекрытия стволы красного и черного дерева.

Народ живет обеспеченно: сахарный тростник кормит всех; зимы нет, дом построить легко, в красную землю что ни ткни – растёт без поливки; население островов состоит из земледельцев, лодочников, торговцев, мелких ремесленников и очень немногочисленных рыбаков, а между тем, живущий рядом со мной, единственный в нашей деревни рыбак редко налавливает рыбы за несколько часов (на удочки), меньше чем на пять иен; иногда ему попадаются рыбы до двухсот фунтов весом. Как здесь легка жизнь и, как люди ценят свою энергию.

Рыбак ловит рыб всех цветов и оттенков: иногда ему попадаются пурпурные: это не рыбы, а прямо павлины, пылающие всеми цветами радуги. Много скумбрии, часто у его хижины висят осьминоги, исчерпывающе описанные в «Тружениках Моря».

Встреча Нового года

Здесь же на острове мы встретили японский новый год; праздник продолжался три дня, за несколько дней до его начала, всюду били рис большими деревянными молотками, приготовляя национальное «Моччи».

Мы были приглашены к перевозчику – лодочнику. Стол (японский низенький) был уставлен мисками; в одной лежала репа, другой сладкая картофель, а тазу крупнонарезанный осьминог, причем присоски его красиво запеклись в коричневый цвет.

Хозяин всем присутствующим положил собственноручно палочкам сырой икры прямо в рот, а потом пошла круговая, – водка из сахарного тростника сильно пахнущая дымом; я не пил ханжи, но думаю, что эта гадость имеет с ней много общего.

Утешением служило то, что пьешь на острове в Великом Океане, что над хижиной ветер разрывает полуторасаженные пропеллеры листья банановых пальм, что ешь палочками морское чудовище, осьминога и, что один из гостей, чувствуя, что ему хмель бросился в голову, раздевшись донага, продолжает сидеть за столом и, что никто этому не удивляется и нисколько не шокирован.

Живущие здесь японцы, каждый вечер топят свои маленькие «фуро» (деревянные ванны), стоящие открыто на улице около дома и мужчины и женщины вечерами ходят по улицам, не стесняясь своей наготы.

Работающие снимают с себя одежду и остаются в узком поясе на чреслах; в море, в теплые дни, несмотря на «зиму» видны купающиеся, которые ныряют, выглядывая осьминога, или же креветок. Работают мало, к труду относятся как спорту; тело пользуется почетом. Так например: я видел праздник пожарных: молодые мужчины деревни собрались перед домом гостиницы, в которой был заказан общественный обед: все члены пожарной общины были одеты в новые костюмы, исписанные наименованием их общества; перед обедом состоялись упражнения в ловкости. Лестница, высотой с большую избу, удерживалась баграми в вертикальном положении, она не падала, но когда упражняющийся взобрался по ней, то дрожала и колебалась. Молодцеватый парень взбирается на самый верх лестницы, сев на последнюю перекладину, он показывает свободные руки и вдруг… падает с криком вниз, ловко зацепившись в падении поясом за торчащий верхний край лестницы.

За общественным обедом слышится пение, речи, (очевидно анекдоты): много выпито «сакэ» и все же компания мирно расходится, не нарушая порядка. Только на новый год пришлось видеть очень пьяною человека; так как к моему дому ведет узенький мостик через ручей, то пьяный, поскользнувшись на нем упал с высоты двух с половиной аршин в илистый ручей… пришла хозяйка гостиницы, пьяный обмылся у колодца с её помощью и только потом пришел в нашу хижину… учтиво дальше входа не вникая, заснул у порога, откуда и был взят через час разыскивавшей женой своей.

Народ воспитан, учтив, хотя здесь и нет той чрезмерной слащавости манер, наблюдающейся в центральной Японии.

Только крик играющих детей, не то что в русской деревне; не слышно пения парней и девок, лишь на рассвете раздастся на горной тропинке песенка девушки, идущей за травой для коровы, но и она смолкнет на первом повороте.

Наступает ночь, спящее море глухими ударами напоминает о себе; в лавочке на углу горит откуда-то проведенный газ; робкие звуки «сами-сэна» раздаются сквозь стену дома, это играет старик: молодых голосов не слышно.

Все – чинно, спокойно, тихо.