По тонкому льду

Дим-Димыч. За ним следовал Зеленский, потом Якимчук, Бодров и, наконец, Корабельников.

– Остальные четверо, – сказал председатель счетной комиссии, – выражаясь парламентским языком, не получили вотума доверия.

Безродный сейчас же встал и, не ожидая конца собрания, покинул зал.

На первом заседании партийного бюро секретарем избрали Дим-Димыча.

30 апреля 1939 г.

( воскресенье)

Произошло нелепое, чудовищное: Дим-Димыча исключили из членов партии и уволили из органов государственной безопасности. Началось все на другой день после отчетно-выборного собрания и закончилось сегодня. Несколько строк приказа, подписанного Осадчим, уничтожили моего друга как чекиста. Мне кажется, будто все это дурной сон, а не явь. Я не хочу верить этому, но от этого ничего не изменится. Ровным счетом ничего.

За весь сегодняшний день в моей голове не нашлось места ни для одной путной мысли. Я не мог ничего делать.

Я перекладывал бумаги и папки с места на место, курил одну папиросу за другой или бродил по кабинету из угла в угол. Отчаяние, непередаваемая боль охватывали меня, сжимали сердце. С трудом мне удалось дотянуть до вечера, выполнить то, что требовали служебные обязанности.

И как только стемнело, я, сославшись на головную боль, ушел. Ноги сами повели меня за город, к реке.

Стояла теплая, но пасмурная ночь. Низко плывущие тучи приглушили звезды. Как длинный развернутый холст, лежала передо мной река. Я минул пешеходный мост, спустился с обрыва и лег на еще не утративший дневного тепла песок. У края обрыва росли березы, опушенные свежей листвой. Даль реки затягивал густой зеленоватый сумрак.

Что же произошло с Дим-Димычем? Из управления кадров центра пришло письмо с категорическим указанием рассмотреть вопрос о пребывании в партии и органах государственной безопасности Брагина Дмитрия Дмитриевича. К письму прилагались материалы, в которых сообщалось, что в конце прошлого года органами государственной безопасности была арестована подозреваемая в связях с троцкистами сотрудница ОТК одного из заводов на Смоленщине Брагина Валентина Федоровна – жена брата Дим-Димыча. В процессе следствия она заболела глубоким расстройством нервной системы и накануне нового, тридцать девятого года умерла в тюремной больнице. Две недели спустя муж Валентины Федоровны и брат

Дим-Димыча – Андрей Брагин покончил с собой.

Дим-Димыча обвинили в том, что он знал обо всем я скрыл. Больше того, молчание истолковали как сочувствие жене брата и брату-самоубийце.

А Дим-Димыч ничего не знал и ничего не скрывал. В

этом я мог поручиться. Лишь один раз, обеспокоенный долгим отсутствием писем, он поделился со мной тревогой. На собрания парторганизации отдела он так и заявил, но добавил, что ни минуты не сомневается в том, что до последних дней своей жизни его брат и жена брата оставались честными советскими людьми и настоящими коммунистами.

Это заявление лишь подлило масла в огонь. Как он смеет так утверждать? Как он может ручаться? И это говорит чекист?

Да, это говорил потомственный чекист! Он мог ручаться и за своего брата, и за его жену. Он не переставал утверждать, что те, кто отдал свои юные годы жестокой борьбе с многочисленными врагами Родины, кто, не жалея своей жизни, бился в рядах ЧОНа с бандитами, кто бесстрашно разоблачал скрытых и явных недругов Советского государства и в их числе тех же троцкистов, кто поставил целью своей жизни борьбу за святые идеалы ленинской партии, кто ради и во имя этого переносил холод, голод, страдания, кто выполнял задания комсомола под наведенным стволом кулацкого обреза, кто, наконец, в боевых схватках проливал свою кровь, – тот не пойдет на предательство, тот не запятнает имя коммуниста.

Поступок брата он не оправдывает. Но как судить его?

Валентина была для Андрея не только женой и другом. Их любовь выдержала испытание огнем и временем. Они пронесли ее через бури гражданской войны, через тяжкие испытания разрухи.

Дим-Димыч понимает, что у брата Андрея произошел разлад между партийным долгом и чувством, между разумом и сердцем, но от этого понимания никому не легче.

– В наше время можно ручаться лишь за себя, – сказал свою любимую фразу Безродный. – Я не верю Брагину. –

И с отвратительным хладнокровием добавил: – Ему не место в партии.

Собрание отдела при четырех голосах «против» и двух воздержавшихся исключило Дим-Димыча из членов Коммунистической партии.

На другой день решение собрания рассматривал партком. Дим-Димыч вел себя так же, как и на собрании отдела.

Он твердо стоял на своем: брат и жена его были честные люди. О смерти их никто ему не сообщал.

– Честные люди не кончают самоубийством, – бросил реплику Геннадий, присутствовавший на заседании в числе приглашенных.

Взял слово следователь Рыкунин. Я его никогда не любил. За глаза его звали человеком с каучуковым позвоночником. Я удивлялся, как мог такой необъективный человек быть следователем.

Смысл его высказывания сводился к тому, что Андрей