По тонкому льду

Большого труда стоило мне спокойно, степенно, тихо выйти из церкви. Я рвался на свет, на улицу. Все внутри у меня пело, ликовало. Перебежчик! Андрей! Андрюха! Дорогой, бесценный друг. . Значит, он жив. Тоска по нем так въелась в мою душу, так грызла, так сосала.

Все время я и мои ребята искали следы Андрея – и тщетно. Постепенно надежда найти его живым, согревавшая мое сердце, стала мерцать все слабее и наконец погасла. Я простился с другом. . А он вот! Просит свести его с Цыганом!

До чего же медленно вертится наша земля! Сутки показались мне вечностью. Но наконец подошел назначенный час. В управе надо мной были только два начальника: бургомистр и его секретарь. Просьба отпустить меня на два часа не вызвала да и не могла вызвать подозрения у секретаря. Я был уже сотрудником с прочной положительной репутацией. При неотложной необходимости за мной на дом присылали дежурную машину. Случилось это, правда, один раз. Но все же случилось. Я имел пропуск на право хождения до городу в любое время суток.

И вот на глазах удивленного Аристократа я и Андрей –

оба его «клиенты» – трясем и душим друг друга в объятиях.

– Рассказывай! – требую я. – У меня времени не так уж много.

Андрей странно улыбается.

Я повторяю еще дважды свое требование. Андрей продолжает улыбаться.

– Ты что, не слышишь?

– Что? Слышу.. Прости, задумался, – он глубоко вздохнул. – Я уж не мечтал. . Курить есть? Ведь я только вчера вышел из больницы.

Я достал пачку болгарских сигарет, длинных и тонких, с золотым мундштучком (их презентовал мне секретарь управы), и протянул другу.

Андрей закурил, делая жадные, глубокие затяжки, а потом пожаловался:

– Хотел бросить, с того дня не курил... и не могу.

Поначалу я не заметил, до чего изменился Андрей.

Волосы сплошь побиты сединой, пережитое углубило морщины на его лице, кожа стала бледной, какой-то сероватой.

– Пока хватит, – решительно сказал он, откладывая недокуренную сигарету и проводя рукой по лбу. – Голова закружилась.

– Рассказывай, Андрюша, рассказывай. . Почему ты не отыскал связного?

– Забыл пароль, – признался друг. – И не решился. А к доктору – помнил.

– Вот оно что, – успокоился я.

– Ну, что тебе еще сказать? Считай, что я одной ногой побывал на том свете. Коротко дело было так...

Двое суток, двое мучительных суток пролежал он с открытыми ранами, без глотка воды, без крохи пищи, среди трупов. Сознание то приходило на короткие минуты, то вновь покидало его. На исходе второго дня он впал в глубокое забытье и очнулся уже в немецком солдатском госпитале.

Первый вопрос, который задал ему человек в белом халате, был: «Ваша фамилия?» – «Кузьмин, – ответил он,

– Никанор Васильевич».

Потом его оперировали раз, другой, третий. Оказывается, Андрей был ранен еще и в бедро, о чем мы с Геннадием не знали. Когда дело пошло на поправку, в палату пришли двое и подсели к Андрею. Кто они – он и сейчас не знает. Предполагает, что немецкие офицеры. Один говорил довольно хорошо по-русски и выполнял роль переводчика. Их интересовало прошлое больного. Пришлось рассказать биографию Кузьмина со всеми подробностями

Немцы задавали много вопросов. Кого убил Кузьмин? Как ему удалось бежать из-под стражи? Чем может объяснить наличие, кроме трех последних ранений, следы еще трех, давно заживших? Какие города Советского Союза хорошо знает? Нет ли у него там приятелей?

На все вопросы надо было давать исчерпывающие ответы. И Андрей не поскупился на краски. Офицеры остались как будто довольны.

За день до выхода из госпиталя к Андрею явился переводчик, но уже в сопровождении другого немца. Этот другой спросил – без всяких предисловий, – как посмотрит господин Кузьмин на то, чтобы совершить экскурсию в

Советский Союз.

Этого только недоставало! Перенести столько мук – и все ради того, чтобы оказаться в своем тылу.. Раздумывать было нечего. Андрей ответил, что лучше смерть от собственной руки, чем возвращение. Шутка сказать! Человек три раза стоял перед судом, восемь лет отсидел в лагерях, дважды бежал, приговорен к «вышке», его фото и оттиски пальцев, размноженные в тысячах экземпляров, гуляют по стране, а ему предлагают такую увеселительную прогулку! Нет, спасибочко! Да и что он может сделать путного, когда его основной мыслью будет забота о собственной шкуре? Ничего. Пусть господа не обижаются, но на ту сторону он не ходок. Туда пути ему заказаны.

Иной вопрос – здесь. Здесь – пожалуйста. Он сделает все, что в его силах.

Новых вопросов Кузьмину не задали. Немец, кажется, понял его. Да, конечно, понял. Но прежде чем ретироваться, поинтересовался, какой профессией владеет Кузьмин.

Андрей подумал и вспомнил; когда-то в молодости на «родине», в городе Киренске, в течение семи лет он работал маркером в бильярдной. Немец оставил ему адрес и попросил после выписки из госпиталя заглянуть к нему.

Просьбу Андрей понял как приказ и выполнил ее.

– Вот и вся моя эпопея. С завтрашнего дня я маркер офицерского казино и доверенный человек абвера..

– Почему ты решил, что абвера? – удивился я.

– А чего тут решать? Немец оказался офицером абвера.

Знаешь, на чем мы договорились?