По тропам волшебных лесов

Хейта села, ищуще глядя по сторонам. Дом был пуст. Как видно, проспала она немало. Сказались давешние путешествия. Девушка натянула на себя теплую одежду, подошла к столу и не смогла сдержать улыбки.

На столе ее ждал завтрак: миска с кашей, немного строганины, сухарей и душистое питье, которое, правда, уже успело остыть. Эшгар и ее спутники позаботились. Утолив голод, Хейта надвинула на глаза капюшон и выбралась по ступеням наружу.

С наступлением дня поселение рысей-оборотней преобразилось. Замшелые крыши домов, серые и безжизненные ночью, напитались золотом и багрянцем. Из отверстий в них тянулся легкий дымок. Хейта опустила глаза и замерла.

Напротив нее стояла крупная рысь, вся обросшая длинным мехом так, что не видно было даже когтей на лапах. Девушке страсть как захотелось коснуться пушистой головы. Она едва не протянула руку, но тут же опомнилась. Для рысей-оборотней она была простым человеком. И вроде как должна была бояться диких зверей.

Рысь бросила на Хейту любопытный взор, потом отвернулась и мягко двинулась дальше. Вместе с ней шли и обитатели деревни. На лицах у них застыла горькая печаль. Хейта смекнула, что шли они к погребальному костру, и заспешила следом.

Северное небо хмурилось клочьями безрадостных облаков. Солнце с трудом пробивалось через эту непроглядную пелену. Казалось, что погода, чувствуя настроение оборотней, тоже печалилась, нагоняя унылую хмарь.

Скоро Хейта сбавила шаг, а потом и вовсе остановилась. Дальше путь ей преграждала толпа. Оборотни сгрудились в напряженном молчании. Внезапно один из стоявших впереди обернулся, и Хейта признала Мара. Он тоже заметил ее и призывно помахал рукой. Девушка осторожно пробралась к нему и огляделась. В нескольких шагах она приметила Гэдора и Брона. А впереди увидела длинный деревянный помост, на котором одиноко покоилось тело Берха.

Одежда на мертвом была под стать погоде: теплый кожух, штаны, сапоги, на теле рубаха изумрудного цвета. Лицо с красивыми строгими чертами было бледным и безмятежным. Казалось, Берх просто ненадолго забылся сном и вот-вот отверзнет глаза, сядет, удивленно на всех поглядит, спросив: «А чего это вы тут собрались?» Хейта тяжко вздохнула. Конечно, не скажет. Ведь он был мертв.

Смерть. Неминуемая, жестокая, беспощадная. Способная проиграть битву, но всегда выигрывающая войну. Хейте доводилось видеть ее победу не раз. Впервые – еще ребенком семи лет. Ее бабушка, Брухта, была очень стара и сильно занемогла. Хейта пыталась ее вылечить, но тщетно. Время Брухты просто-напросто вышло. Когда стало ясно, что конец неизбежен, семью Хейты позвали к бабушке в дом, разделить тяготы последних минут.

Брухта дышала тихо, но часто, с хрипотцой. Глаза глядели в никуда, отрешенные и вроде бы уже ничего не понимающие. Но на самом дне их плескались мука и страх. Она уже не жила, но еще и не умерла, а словно застряла где-то посередине. Хейта помнила, как сильно это поразило ее. Вроде вот только что бабушка еще говорила, а вот она уже потеряна для мира живых. Девушка до сих пор помнила нахлынувшее тогда на нее чувство отчаянья и безысходности. Руки и ноги несчастной синели. Хейте хотелось броситься, растереть, разогнать ленивую кровь. Но она понимала, что все было тщетно. Как ни старайся, война проиграна и счет до трагичного исхода пошел на минуты.

А потом бабушки не стало. Грудь перестала вздыматься и опускаться, остановилось сердце, а вместе с ним канули в небытие все мечты и страхи. Ушли безвозвратно, точно никогда и не было их. Исчез не просто человек – целый мир, оставив после себя пугающую немую пустоту.

Но, хотя смерть бабушки и отзывалась болью в сердце Хейты, ее грела мысль, что Брухта ушла очень старой и прожила долгую радостную жизнь. Берх же ушел молодым. А терять молодых всегда больней.

Толчок в плечо вывел Хейту из состояния глубокой задумчивости. Она недоуменно посмотрела на Мара. Тот многозначительно кивнул. Хейта поглядела перед собой и увидела Хобарда. Подле него стоял сумрачный Эшгар с факелом в руке.

Хобард смотрел на тело сына задумчиво и отрешенно. Лицо его было бесстрастно, но Хейта чувствовала, как от нестерпимой муки рвалось наружу его истерзанное сердце. Хейте вновь стало до невозможного жалко его. Правду говорят – негоже родителям хоронить своих детей.

Хейта перевела пасмурный взгляд на деревянный помост. Ей вдруг подумалось: «Мы все такие разные, в людском уделе и в волшебном. Но в самом главном мы похожи. Хотя бы в том, как хороним усопших».

Все сжигали своих мертвых. Хейта не слышала, чтобы кто-то хоронил их как-то иначе. Рыси-оборотни предавали тела огню на третьи сутки. Считалось, что ровно столько времени нужно, чтобы дух умершего обрел новую жизнь. Они верили, что после смерти вновь возрождаются в телах рысей где-то в недрах лесной чащи, и потому всячески привечали диких рысей к своим домам. Достаточно ли этого было, чтобы унять боль в сердцах тех, кто остался жить? Хейта не знала. Она вновь посмотрела на Хобарда. Достанет ли этого ему? Хотя, если подумать, а что еще оставалось? Только держаться и верить.