По тропам волшебных лесов

Тот поглядел на нее исподлобья, но не ответил. Обернувшись, он вытащил на свет большой плетеный короб и тяжело водрузил его на землю.

– Действительно, Бругх, – признал незнакомца Брав. – Охотник здешний. Как ты догадалась?

– Он у вас один нарушает закон и промышляет волшебными травами да зверями, – хмуро отозвалась Хейта. – Если бы вы так не торопились убить мохнорога, то, может, тоже подумали бы об этом.

– А что там в коробе? – прищурился Мар.

– Причина, по которой мохнорог так рвался к пещерам, – ответила девушка. – Он ведь вовсе не на Гэдора бежал. – Она шагнула к коробу. – Поглядите-ка, что здесь у нас!

Откинув крышку, девушка уверенно запустила руки внутрь и мгновением позже извлекла оттуда крупный комок серо-зеленой шерсти. Отряхнула его от листьев сон-травы. А тот неожиданно заворчал и зашевелился. Показались толстые лапки, а следом за ними выглянула круглая пушистая мордочка с черным носом и большими сомкнутыми глазками.

– Детеныш мохнорога, – произнесла Хейта, восторженно разглядывая чудного зверька. – Совсем малыш еще. Поди, недавно родился. – Она указала на белые отметины вдоль спины и над глазами. – Видите, нет еще ни отростков, ни рогов, только крошечные предвестники-пенечки.

Звереныш сладко зевнул во сне, приоткрыв красную беззубую пасть. Изумлению остальных не было предела. Гэдор недоверчиво сдвинул брови.

– Но как ты поняла?

– У Бругха в доме есть небольшой погреб, где он держит животных. Но крупного зверя там не спрячешь. Я все гадала, какой от этого погреба прок. И тут меня осенило. Там бы легко поместился звериный детеныш. Детеныш мохнорога.

– Выходит, это его мать? – обалдело спросила Харпа.

– Выходит, так, – ответила Хейта, осторожно приблизившись к спящему зверю.

Бережно положив малыша под шерстистый бок, она отступила назад. Детеныш немедля прижался к матери, повозился немного, еще раз сладко зевнул и затих.

Теперь целых два волшебных зверя спали подле пораженных существ и людей. Взгляды их утратили былую суровость. Казалось, даже яростный мальчик немного растерял свой пыл.

– И как это понимать?! – грозно рявкнул Брав, обернувшись к Бругху. – Ну-ка растолкуй!

Тот только голову глубже в плечи втянул и продолжил сверлить землю хмурым взглядом.

– Не хочет отвечать, так я за него скажу, – холодно бросила Хейта. – Теперь догадаться несложно. Украл он этого детеныша. Уж как он это сделал, мне неведомо. Наверно, выследил, дождался, пока мать отлучится, сунул ему в рот сон-травы, сцапал и дал деру. Мать, прознав о пропаже, конечно, кинулась в погоню. И отняла бы сына да разорвала обидчика в клочья, но отчего-то не вышло. – Девушка задумалась. – Он, видно, рекою плыл, а она лесами шла.

– Но как она его выследила? – задумчиво проронил Гэдор.

Бругх невольно коснулся рукой больной ноги. И Хейту осенило.

– Он ногу повредил, когда убегал. У мохнорогов чутье отменное, а запах крови они чувствуют на огромные расстояния. Вот и дошла мать за ним до самого Хольтэста.

– Значит, все же не бешеная, – подытожил Брон.

– Злая, однако, – заметил Брав. – Детеныша украли, а она давай всех задирать направо и налево!

– Когда детей крадут, не только звери звереют, – ответила Хейта. – Однако правда твоя. Уж слишком яростно для мохнорога она себя вела. Разве только… – Девушка переменилась в лице. – Там ведь не один детеныш был, так, Бругх? Был и другой, верно, годом старше. И ногу ты не об корни и сучья повредил, а об его рога. – Она резко подступила к охотнику. – Где тот детеныш, Бругх?

– Где-где, – сквозь зубы процедил охотник. – Вот где! – И сбросил со спины дорожный мешок.

Безвольно оттянулась завязка, и покатились по земле корявые отростки и светлые, извилистые рожки. Над поляной повисла гнетущая тишина.

– Убил, значит, – горько прошептала Хейта.

– Убил, ну так что? – огрызнулся Бругх. – В их рогах великая волшебная сила! Отвар из них от любой хвори исцелит и жизни добавит.

Глаза Хейты опасно вспыхнули. Она бросилась к оторопевшему охотнику, ухватила его за рубаху и яростно прокричала.

– Что ты несешь?! Нет в их рогах никакой волшебной силы! Мохнороги известны кожей, что тверже алмаза. А все, что говорят про их рога, – наглая ложь! Вы калечите, губите зверей. Ради чего? Нажиться на их мучениях? Жизнь свою никчемную продлить? – Она тряхнула его как следует. – Отвечай!

Охотник в ужасе глядел на ее разгневанное лицо, на пылающие жемчужные глаза, на странные отметины, что с каждым мигом светились все ярче и ярче. Скосил глаза на девичьи ладони, что медленно занимались золотистым пламенем, и отчаянно завопил:

– Пусти! Не губи меня, ворожея! Пощади!

К девушке неожиданно подступил Гэдор.

– Ну-ну, будет, – примирительно проговорил он. – Нам его допросить еще нужно.

Хейта насилу разжала руки, сделала шаг назад, лихорадочно огляделась. Взгляд девушки поугас, и она бросила устало:

– Мать не за его только кровью шла. За кровью собственного детеныша. Оттого и была такой яростной. Оттого и вела себя так, словно сбесилась. Кто бы не сбесился на ее месте.

– Оттого и убила Анцху, – мрачно добавил Брав.

Девушка кивнула.