По тропам волшебных лесов

– Не ослышался, – ответила та. – Я бы, может, сразу призналась тебе. Да ты назвал меня Вильдой, и смелости не хватило открыться.

– Красивое имя, – проронил Брон.

– Скажешь тоже! – фыркнула Харпа. – Что в нем красивого? Вильда хоть сильно звучало. А Хейта… ни рыба, ни мясо.

– А по мне, имя славное, – поддержал Мар. – Есть в нем что-то… волшебное. И на ней очень ладно сидит!

– Отличная работа, Хейта, – улыбнулся Гэдор, не обращая внимания на забавную перебранку своих спутников.

Хейта кивнула на мохнорогов.

– А как мы их доставим куда положено?

– Сейчас увидишь, – пообещал Гэдор, запустив руку в суму.

– Ты что?! – по-звериному подскочила к нему Харпа. – Все секреты ей наши выдать решил. Она же Чара!

– Да хватит тебе уже, – не выдержал Мар. – Она нас спасла. И даже зверей спасла. Сразу же видно, что она не из этих, не из плохих Чар.

– Ну-у, глядите сами, – буркнула Харпа, скрестив на груди руки, и воинственно отвернулась.

Хейта с любопытством следила за Гэдором. Он извлек из сумы круглый камень размером со спелую репку. Он казался блеклым, невзрачным, серо-желтым. Но, если приглядеться, становилось видно, что он был весь словно покрыт тончайшим стальным кружевом, через просветы которого проглядывали золотистые кристаллы.

Гэдор воздел камень перед собой и произнес.

– Дикие земли.

А в следующий миг золотистые кристаллы разом зажглись, словно неведомая жизнь в них пробудилась. Камни разгорались все ярче, источая манящий немеркнущий свет, точно это самое звездное небо во все мириады своих искрящихся глаз пытливо глядело на Хейту и ее спутников.

Свет обволакивал их, осторожно подбираясь к телам мирно спавших зверей. И вдруг он стал таким ослепительным, что Хейта не выдержала и прикрыла глаза. А когда открыла их, не поверила тому, что увидела.

V

Просторный зал озаряло пламя десятков факелов. Беспокойные тени бегали по каменным сводам, высоким колоннам, изукрашенным резными виноградными лозами, и до блеска отполированному мраморному полу.

Герт[7] Барг Рильд, правитель города Хольтэста, в мрачной задумчивости сидел на высоком деревянном троне, обтянутом коричневой кожей и богато украшенном россыпями драгоценных камней.

Спинка трона была выполнена в виде двух еловых стволов, подлокотники повторяли очертания извилистых древесных корней. Казалось, великий правитель просто присел поразмыслить у не менее великих деревьев.

С плеч правителя ниспадал серый шерстяной плащ, подбитый мехом. Седовласую голову венчал серебряный обруч из переплетенных еловых ветвей, усыпанный маленькими шишечками из горного хрусталя. На хельдском языке такой головной убор называли – варна[8].

Длинные волосы и коротко остриженная борода герта были белы, как шапки заснеженных гор. Худощавое лицо с высоким лбом беспощадно изрезали глубокие морщины. Крупные бледно-голубые глаза глядели строго и устало.

Перед правителем, у ступеней, ведущих к трону, стоял Бругх. Стоял, низко опустив лохматую черную голову. Позади него высился ясноглазый Брав. Он уже успел доложить герту обо всем, что произошло накануне, умолчав лишь о том, о чем его попросили странники.

Барг упер в охотника тяжелый взор.

– Бругх, сын Борха, по твоей вине погибли два человека. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я никого не убивал, – сквозь зубы процедил тот.

– Ты убил детеныша волшебного зверя, – невозмутимо продолжил герт. – А другого похитил, что само по себе серьезное преступление. Пострадали горожане и город. Повезло еще, что больше никто не погиб.

– В рогах мохнорога волшебная сила, – хмуро отозвался Бругх. – Одни я думал продать, другие подарить тебе, правитель.

– На что они мне сдались? – пренебрежительно ответил Барг. – В его рогах, мне думается, волшебной силы не больше, чем в рогах оленя или коровы. – Седые брови герта сошлись на переносице. – По закону я обязан тебя казнить. Но твой отец был великим следопытом. Лучшим в Хольтэсте. Что бы он сказал, увидев, что натворил его сын?

Бругх молчал, только плечи его болезненно дернулись.

– Я обещал твоему отцу сберечь тебя, но, как видно, не сберег. – Барг тяжко вздохнул, окинул охотника задумчивым взглядом и, наконец, изрек: – Я не хочу обагрять руки твоей кровью, Бругх, сын Борха. Однако за свои преступления ты ответишь сполна. – Он кивнул стоявшим на изготовку стражникам: – Заприте его в темнице. Покуда я жив, света белого ему не видать.

Два стражника разом подхватили охотника под руки и повели его к выходу. Бругх и не подумал упираться, но лицо его внезапно стало серым от страха. Охотнику, привыкшему зверей сажать в клетки, самому угодить за решетку было смерти подобно.

Почтительно поклонившись герту, Брав тоже направился к выходу. Миновав замковые ворота, он пересек разрушенную площадь и скоро вышел к стенам родного дома.

Подле входа его уже поджидали двое мальчишек. Гухт играл с резным коником, а Берцх, едва завидев стражника, опрометью бросился ему навстречу.

– Что порешили? – вопросил он.

– Будет в темнице сидеть до скончания века, – ответил Брав, похлопав его по плечу.