По ту сторону Алой Реки

Вот мы и подошли к основному отличию человека от вампира. Вампиры — одиночки, объединяющиеся лишь внешне. На деле каждый преследует свои цели, каждый по-своему заполняет собственную вечность. Люди же — будто единый организм, вечно обновляющийся. Даже без письменности они умудряются передавать потомкам огромные пласты знаний. Что же станет, дозволь мы им фиксировать знания на бумаге?

Да, у человека нет в запасе вечности, но у людей она есть. Люди сильнее вампира, ибо вампир один, а людей множество. Не будучи частью человеческого общества, вампир обречен познавать мир, опираясь лишь на себя. За каждым из людей — миллионы живых и миллиарды отживших. У вампира есть предел, как и у человека, но у человечества предела нет. В тот день и час, когда люди осознают свое могущество, они найдут способ усадить вампиров в клетки.

Герцог Освик Вэссэлот «По ту сторону Алой Реки»

Глава 17 Следы

— Опять вонь на всю избу развел, — ворчала с печи старуха. — Шел бы на улицу со своей пакостью, пока пожара не случилось.

Староста Тирмад не слушал. Сидя за столом, потягивал крепкую самокрутку. Взгляд прикован к окну. Пусто на улице, солнце еще только-только поднимается. Пустота таилась и в сердце старика. С каждым днем он все грустнел и мрачнел, чувствовались годы.

— Не мое это, — вздохнул Тирмад. — Зря взялся.

Старуха что-то пробурчала, Тирмад поморщился. Давно перестал воспринимать ее, как человека. Так, мебель говорящая, навроде скрипучего стула. Выбросил бы, да привык.

Тирмад вспоминал Лакила, прежнего старосту. При нем деревня жила, к нему ходили за советом, его уважали и боялись. А Тирмад? Старик затянулся в последний раз, пальцы смяли окурок и отщелкнули в сторону. Никто не приходил к нему. И ничего-то Тирмад не делал. Сначала обрадовался власти, ходил по деревне, расправив плечи, покрикивал. А потом вышел случай с Исвирью, и все закончилось. Как бы повел себя Лакил? Да при нем такого и быть-то не могло!

Вытряс кисет на бумажку. Мало табака осталось, всего-то на раз. «Вот и меня тоже ненадолго хватит», — подумал Тирмад, сворачивая папироску.

В дверь постучали. Тирмад вздрогнул, бумажка полетела на пол, рассыпался табак.

— Вот гадство! — воскликнул староста. — Кого там несет в такую рань?

— Небось, беда какая приключилась, — проскрипела старуха.

Тирмад распахнул дверь. Угрюмая гримаса превратилась в радостную улыбку, которая в свою очередь сменилась широко раскрытыми глазами и ртом. Тирмад схватился за сердце. Руки дернулись закрыть дверь, но гость уже вошел внутрь.

— Санат, — захрипел Тирмад. — Как же… Вы… Ваше величество, я…

— Здравствуй, Тирмад, — наклонил голову Кастилос. — Здравствуйте, Овака, — обратился он к старухе.

— Пошел ты отсюда прочь, кровосос окаянный! — каркнула та. — Мало поглумился над людьми?

— Ты что? Ты что? — с кулаками бросился на нее Тирмад. — А ну захлопни пасть свою вонючую! Да я тебя своими руками в колодце утоплю!

Сказав про колодец, староста спохватился. Лицо перекосилось, ноги задрожали.

— Прости, кормилец наш! — шлепнувшись на колени, завопил Тирмад. — Не ведаем, что говорим, глупые мы, темные! Прости!

В дверь просунулся Аммит. Посмотрев на Тирмада, усмехнулся:

— А тебя здесь уважают!

— Не лезь, пожалуйста, — попросил Кастилос.

— Как скажешь. А все ж таки спор ты проиграл, так что давай, не затягивай.

Кастилос подошел к Тирмаду, коснулся его плеча.

— Хватит тебе, старик. Пошли, за стол сядем.

Во главе стола развалился Аммит. Закинув руки за голову, он принялся раскачиваться, с удовольствием внимая скрипу стула. Тирмад сел спиной к окну, а Кастилос — напротив.

— Меня интересует Левмир, — перешел к делу Кастилос. — Что тебе известно о его местоположении?

— Местопо… чего? — захлопал глазами Тирмад.

— Мой друг хотел спросить, где пацан, — перевел Аммит. Кастилос покосился, но смолчал.

— А! Так это… Не знаю я. Тут его нету.

— Это понятно, — поморщился Кастилос. — Расскажи лучше, где он, по-твоему, есть. Не может быть, что паренек ни разу не пришел проведать деревню.

Тирмад с оживлением закивал.

— Было, было! Заходил буквально вот вчера! А я ж, старый пень, не знал, вот и не спросил, чего он, да как…

— Вчера? — Кастилос наклонился вперед. — А потом куда делся?