По ту сторону фронта

– Не возражаю, – весело согласился Снежко. – Ты прав, конечно. У меня это так просто сорвалось. Согласен с тобой целиком и полностью.

– Ну вот и правильно, – миролюбиво закончил польщенный Микулич. – Поэтому я и говорю, что больше сидеть в таком холодильнике не следует – застудиться можно.

Послышались шаги, говор, и вслед за тем вошли Якимчук и Беляк.

– Благодать-то у вас здесь какая! – отряхивая снег и потирая озябшие руки, произнес Беляк. – Вы посмотрите только, что на дворе творится.

Костров и Снежко поглядели на Микулича и рассмеялись.

– А ты говоришь – холодильник! – упрекнул Снежко.

– Ничего, ничего, – не сдавался старик, – он с часик посидит – запоет другое.

Теперь наверх пошел Микулич, чтобы встретить еще одного гостя – Марковского, из-за которого сегодня все собрались здесь.

Несколько дней назад с Большой земли неожиданно сообщили по радио новость. Было точно установлено, что в здании, которое раньше занимала психиатрическая больница, теперь размещается школа абверкоманды, где подготавливают для переброски за линию фронта кадры шпионов, диверсантов, террористов. На Большой земле выловили нескольких вражеских лазутчиков, прошедших эту школу, и они дали о ней самые подробные показания. После этого командование партизанской бригады получило указание: разгромить школу, захватить документы, уничтожить личный состав. Сейчас под руководством капитана Кострова шла кропотливая, всесторонняя подготовка к этой ответственной операции.

Микулич вскоре возвратился вместе с Марковским, и Костров, не мешкая, приступил к делу. Марковский подробно рассказал о Скорняке, которого отлично изучил за период совместной работы. Как и всякий нечистый на руку человек, Скорняк был труслив, дорожил не в меру своей собственной персоной, и, по словам Марковского, припугнуть его ничего не стоило.

Через бывших работников психиатрической больницы Марковский узнал, что приход оккупантов застал Скорняка в прежней должности – больничного завхоза. Здания больницы сразу приглянулись гитлеровцам. Это были фундаментальные, благоустроенные корпуса с водопроводом, канализацией и центральным отоплением, с надворными пристройками, расположенные в сосновом бору в семи километрах от города и обнесенные высоким кирпичным забором.

Вначале оккупанты хотели разместить здесь госпиталь, но потом почему-то раздумали. Больница в первые месяцы оккупации продолжала жить своей жизнью. Больные, которых не успели эвакуировать, и медперсонал, не пожелавший их бросить на произвол судьбы, оставались на месте. Не покидал своего «поста» и завхоз Скорняк.

Но в декабре сорок первого года на территории больницы неожиданно появилась группа гитлеровских офицеров. Это была специальная комиссия от абверкоманды. Офицеры тщательно осмотрели оба корпуса, подсобные постройки, обошли палаты, заглянули в кладовые, облазили чердаки, подвалы и, видимо, остались довольны помещением. Около комиссии все время крутился завхоз Скорняк. Когда стало ясно, что оккупанты будут занимать больницу, Скорняк через переводчика спросил старшего офицера в чине майора:

– Как же быть с этими?..

– С кем?

– С психами?..

– А-а-а… – протянул майор и задумался. Действительно, больных девать было некуда.

Скорняк хихикнул, осененный внезапной мыслью, и, поднявшись на цыпочки, шепнул что-то переводчику.

– Что он бормочет? – поинтересовался майор.

– Предложение у него есть… и довольно занимательное, – доложил переводчик.

– Что за предложение?

– Он предлагает отпустить этих, как он их назвал, психов, по домам… в долгосрочный отпуск… Открыть двери палат на день, и они расползутся сами, как тараканы. Этот господин, – переводчик кивнул на Скорняка, – работает тут давно. Он заверяет, что больные все местные, по характеру спокойные и рады будут оказаться дома.

Офицеры захохотали. Предложение пришлось им по душе.

– Идея! Шедевр! – щелкнул пальцами майор.

Осуществление этой идеи возложили на Скорняка. В помощь ему нарядили несколько солдат.

Холодной декабрьской ночью около трехсот человек душевнобольных разбрелись по городу и его окрестностям. Одни из них бросались на прохожих и наносили им побои, другие метались по улицам, умирали от холода и голода под заборами.

Помещение психиатрической больницы освободилось. Медперсонал разбежался. Остался один Скорняк, которого и взял к себе на работу руководитель школы, разместившейся на территории больницы.

– Ну, как решим? По-моему, необходимо побеседовать со Скорняком, – сказал Костров.

Мнения разделились. Беляк и Снежко были за беседу со Скорняком, хотя и не знали всех соображений Кострова. Микулич и Якимчук высказались против. По их мнению, встреча с предателем не могла дать ничего хорошего. Марковский предпочитал не высказывать своего мнения, считая себя человеком, недостаточно осведомленным в делах подполья.

Тогда Костров объяснил, чего он хочет добиться этой встречей. Объяснения его были столь убедительны, что все тотчас же склонились на его сторону.