По ту сторону грез

— Не знаю! — заорала я. — Я не знаю, насколько жуткой была история исчезновения вашей супруги и каковы подробности ее смерти. Но можно же было объяснить сыну, что мать умерла и нет смысла ее искать. А вместо этого он живет мечтами и фантазиями.

Выговорила и зажмурилась, ожидая, что меня сейчас разделят на две неравные части организма. Голова отдельно, тело отдельно. Сон же. Здесь можно даже в клочья порвать и по ветру развеять. Я ждала грома и молний, конца света и адской бездны. Но не была готова к тихому и полному грусти:

— Мать Каэла жива, Виктория.

— Что?

Мой сдавленный писк разнесся по залу и безвозвратно затерялся в грохоте джаза. Я открыла глаза и уставилась на инквизитора со смесью ужаса и подозрения. Мелькнула мысль, что инквизитор тронулся умом. Или же у него ужасное чувство юмора. Стоун выпрямился и пожал плечами, глядя куда-то, где скакал на сцене акробат с кольцами.

— Клара жива и вовсю развлекается на выделяемое ей содержание, — заявили мне с кривой усмешкой. — Поверьте, вам не стоит о ней беспокоиться.

— Но… — я продолжала хватать ртом воздух и таращиться на этого странного мужчину, — Как?

— Как живет? — усмехнулся инквизитор. — Судя по получаемой информации, счастливо. И ни я, ни сын ей для счастья не нужны. Пойдемте.

И, не дожидаясь ответа, Стоун двинулся прочь из шумного зала, рассекая толпу гуляк. Я еще немного постояла, глядя на удаляющуюся спину, а потом припустила следом, подобрав длинные юбки. Мужчина спокойно дошел до резной двери, подождал, пока я, путаясь в складках платья, добегу до него и, злющая, выскочу в другой мир. Инквизитор шагнул за мной следом, а пестрый мир праздника растаял в воздухе, словно мираж в дрожащем воздухе пустыни.

Здесь была ночь. Огромное синее небо над головой и луна, испуганная и застенчивая, глядела на нас из-за полупрозрачной тучки. Только ветер и шелест огромных деревьев, с ветвями-плетями, свисавшими до самой земли, все в удивительных лилово-белых цветах. Мое платье тоже рассыпалось, облетая белыми хлопьями к ногам. Их подхватывал ветер и уносил в гулкую даль ночного мира.

— Я шокировал вас, мисс, — насмешливо уточнили за моей спиной.

Я резко обернулась, едва не схлопотав пушистой веткой по лицу. Стоун стоял, прислонившись плечом к древесному стволу, и разглядывал меня. Маска и смокинг уже исчезли, оставив мне в собеседники прежнего безупречного мужчину.

— Я в шоке, — честно заявила я, приваливаясь спиной к другому дереву. — Я ничего не понимаю.

— А что тут понимать? — мужчина задумчиво посмотрел на небо. — Клара всегда любила красивую и яркую жизнь. И мечтала о ней. Удачный брак был самой простой дорогой к желаемому. Рождение наследника так и подавно.

Я молча смотрела на Стоуна, потрясенно моргая и не веря в услышанное. Вот он сейчас при мне сознается в том, что его супруга даже не любила его? Он признавался в своих бедах так, словно каялся передо мной… или же исповедовался. Мне почему-то показалось, что этот разговор был очень нужен Стоуну. Слишком долго он скрывал эту тайну без возможности кому-нибудь признаться, выговориться.

Такие, как Стоун, не умеют плакаться в жилетку, не терпят жалости и не заводят друзей… я слишком хорошо понимала инквизитора. Ведь я сама такая же. Мне легче поплакать в подушку, чем высказать кому-то свою боль. Так было всегда и со всеми. Только при Зори мне почему-то легко плакать и жаловаться. Рядом с ним как-то легче быть слабой и совсем не стыдно. Мой гоблин всегда молчит и только слушает, кивая ушастой головой. А у Стоуна нет друзей, были бы, я бы о них уже узнала. Возможно, инквизитору тоже сейчас просто нужен собеседник? Молчаливый и понимающий.

Я подошла ближе, ныряя под полог укрытых цветами ветвей. Теперь от мира нас отрезал занавес из лиловых цветов. Мы молча стояли друг напротив друга и избегали прямых взглядов в глаза. Нам обоим неловко обнажать души… Это всегда сложно. Я подошла еще ближе, проведя по стволу дерева у самого плеча Стоуна, все так же молча и все так же равнодушно. Порой молчание лучшая поддержка. А мне отчего-то очень хотелось поддержать Стоуна. Смешной порыв. У меня сегодня вечер глупых поступков и необъяснимых ощущений.

— От любви мы все глупеем. Становимся слепыми и глухими. Теряем былую хватку. Теряем себя, — произнес мужчина во тьму. — Сначала лжи не замечаешь, потом стараешься не замечать… А потом ложь уже не нужна. Я встретил Клару в цветочном магазине. Она была человеком. Бедная и затравленная девушка из низов. Я не сноб, мисс, мне плевать на чин и происхождение. Мое положение в мире людей так же противоречиво, так что не мне судить других. Я женился и был счастлив, игнорируя знаки того, что моя супруга чудная актриса и алчная стерва.

Он обернулся ко мне, сверкнув в полумраке янтарными глазами. Светлая челка растрепалась и падала на ресницы, прикрывая уродливый шрам в углу глаза. Я тоже развернулась и внимательно посмотрела инквизитору в глаза. Он не ждал ответа. Он ему был не нужен.