По ту сторону грез

— Она сбежала, пока меня не было дома, — прикрыв глаза, сознался Стоун. — Она и раньше пропадала на весь день. С рождением Каэла все чаще. Сначала оправдывалась встречами с подругами, потом поездкой за покупками… Потом я уже не просил оправданий. Я нашел ее спустя два дня в одном из баров на окраине. В веселой компании и вдрызг пьяную. Спасать брак? Семью? К чему? Я просто предложил ей то, чего она так жаждала все это время. А я, как идиот, пытался этого не замечать…

В его хриплом голосе слышалась неприкрытая боль. Словно он через силу рассказывал мне историю своей преданной любви. И его слова отзывались тупой болью в моей груди, там, где застарелые шрамы опять начали ныть.

— И что же вы предложили? — шепнула я, любуясь шершавым стволом.

— Деньги и свободу, — бесцветно ответил мужчина. — Она получила на ежемесячное содержание более чем щедрую сумму. Я получил развод и спокойную жизнь. А также сына, которого так ждал.

Я вздрогнула от этих слов и все же решилась взглянуть Стоуну в глаза. Зрачки вытянулись, став едва заметными в сверкающей глубине его глаз. Он спокойно смотрел на меня, не пытаясь отвести взгляд или отстраниться.

— И она ни разу не хотела видеть Каэла? — шепнула я.

В ответ мне послали улыбку. Печальную и обреченную. Словно я сказала то, что причинило Стоуну еще большую боль.

— Зачем? — едва слышно выдохнул мужчина, — Он понадобится ей лишь в том случае, если я перестану давать деньги. В случае публичного развода так бы и было. Она бы рыдала на пороге дома и клялась бы Каэлу в любви. Она умеет лгать, мисс, а он всего лишь ребенок. Я не хотел, чтобы мой сын стал дойной коровой для выкачки денег. Став старше, он бы и сам все понял… Или я бы ему рассказал. Только вот не знаю, как. Какие слова найти, чтобы рассказать десятилетнему ребенку, что его продала родная мать? Обменяла на беззаботную и безбедную жизнь? Как мне сказать мальчику, что он был лишь средством достижения цели? Это сломает его…а эмоциональных калек в нашей семье и так достаточно.

Он произносил каждое слово так, словно это стоило ему неимоверных усилий. И доставляло нестерпимую боль. Я неожиданно ощутила злость на эту женщину. Сейчас, глядя на того, кого привыкла видеть холодным и несгибаемым, я ненавидела ту, что растоптала этого мужчину. Я искренне ненавидела эту женщину за ту боль, что испытал Стоун. И это меня удивило. Ведь мне же должно быть все равно. Отчего же боль в его голосе так ранит меня?

— Всю жизнь это скрывать не выйдет, — шепнула я.

— Знаю, — вздохнул мужчина. — Но сейчас Каэл еще слишком мал, чтобы понять мои мотивы… чтобы вообще понять ситуацию. Для него образ матери — это святыня. Сейчас им легко манипулировать. Пока Каэл был совсем маленьким, ему вполне хватало сказки, что его мать умерла. И тут конюх заикнулся, что мать ушла из дома и не вернулась. Год назад начались кошмары. Я хотел ему рассказать, когда он станет старше, но не сейчас. Ведь он же возненавидит меня или мать. Или окрысится на весь мир, мисс.

Я понимала его доводы. Каэл еще в той фазе детства, когда мир делится только на белую и черную полосы. Он не видит полутонов и оттенков. И вполне понятный для взрослого поступок для ребенка будет предательством.

— А если она заявится в дом? — забеспокоилась я.

— Не заявится, — хмыкнул инквизитор. — Я слежу за этим. Да и Каэлом она откровенно брезговала.

Я думала, что в этой беседе меня уже ничто не заставит вздрогнуть повторно.

— Что?

— Большинство метаморфов рождаются уже с даром к обороту, — вздохнул Стоун. — В момент рождения ребенок от боли и переживаемых потрясений принимает боевую форму. Каэл родился котенком. Это бывает редко, но случается. Метаморфы те же оборотни, а для большинства людей мы больше звери, чем люди. Клара долго терпела меня, изображая любовь и преданность. А когда родился сын — перестала притворяться. Чего не сделаешь ради безбедной жизни. Помните, мисс, я сказал, что вы скверная актриса?

Я кивнула.

— Это был комплимент. Редко кто способен вот так говорить правду и гнуть свою линию до конца. Люди больше склонны носить маски и притворяться.

— Я не человек…

— Я тоже.

Мы опять замолчали. Ветер раскачивал ветви дерева, играя лиловыми бликами цветов в тусклом свете луны. Горели звезды далеко над головой. Ухал где-то вдали филин. А я, потрясенная и растерянная, молча смотрела во тьму. И все больше понимала, что неизвестная мне Клара Стоун идиотка. Как можно своими руками разрушить семью? Выбросить из жизни ребенка? Такого славного и доброго мальчика. Оставить мужа, растоптав его чувства. Наплевать в душу мужчине, который стоит того, чтобы пройти с ним всю жизнь рука об руку. Стоит того, чтобы, глядя на него, не замечать других мужчин вокруг.

Я не знаю, что это был у меня за порыв. Я даже понять не могу, что на меня нашло. Но я очнулась только тогда, когда мои пальцы коснулись пальцев Стоуна. Мне просто захотелось его поддержать. Пускай неумело и угловато, глядя в землю и нервно дернув плечом, но я взяла его руку, сжимая пальцы сильнее. А потом решилась поднять взгляд.