По ту сторону грусти (СИ)

Внезапная свобода всегда сбивает с толку - и целые народы, и отдельных людей. Стоит ли говорить, что именно это с ней случилось вечером второго дня. Тем более, вот тут-то и подступило к Алесе то, чего она так беспокойно хотела и томительно боялась.

Нереальности добавляла и обстановка как по заказу: жила она в маленькой квартирке на улице Святого Николая, в третьем этаже. Всё, как в рассказах Фрая, которого Алеся, несмотря на снобизм, восприняла на ура, себе на удивление...

Она выглядывала из-за занавески и наблюдала, как сгущаются сумерки, окутывая зелёные облачка сада за стеной и кладку старинной церкви. Чувство было точно, как перед экзаменом: сдаст, не сдаст. Даже в низу живота так же постыдно и круто прихватывало, как под дверью аудитории - вот уж заходить пора, а хочется пулей нестись в уборную. Там, разумеется, ничего не получилось бы, главное, шагнуть через порог, перетерпеть, а там само рассосётся - так и бывало. Теперь к этому ощущению прибавилось нытьё в глубине за поясницей, будто гул большого бака, по которому размеренно колотят палкой.

Алеся нахмурилась, оторвала, отбросила себя от окна, потушила ночник, зазвенела ключами, хлопнула дверью, вынырнула из арочки и зашагала по узким средневековым улочкам к рынку Хале. Размещался он, как и полагалось в обоих мирах, в роскошном здании, которое можно принять за вокзал в стиле модерн. Ей везло: сейчас как раз была трёхдневная ярмарка, торговали круглосуточно.

Да, можно было остаться дома, но неизвестно, что было хуже: наломать дров или постыдно сдаться.

Она нашла где-то в углу крупную угловатую земгалку, у которой на лотке была столь же крупная, с диким влажным запахом, брусника - взяла полкило. Абсолютно по наитию выудила из сумочки потрёпанную бумажку, показала, задала вопрос - крестьянка подумала, помедлила и начала подробно, с характерным акцентом, инструктировать. Алеся горячо поблагодарила. Земгалка улыбнулась и с достоинством кивнула - точнее, даже почти поклонилась.

А ведь всё равно что-то забудешь. Подготовиться - невозможно. "Это как подготовка к рождению ребёнка, быть может", - подумала Алеся и отметила, что её начинает подташнивать: ох, ну уж увольте, такое правдоподобие излишне! Она запила волнение приторным латте в ближайшем "Кофеине" и побежала в сторону улицы Пилес, или иначе, Замковой. Там свернула в указанную подворотню, прошагала мимо белой оштукатуренной стены, где участки старого кирпича были намеренно обнажены в виде супрематических фигур. Скрип двери, мелкий звон колокольчика, плотный, спрессованный запах леса и поля - и вот она снова мчится по улице, распихав в сумку новые бумажные пакетики.

"Зачем, зачем, Господи, добра из этого не выйдет..." - эти слова крутились в голове, как чаинки в стакане - а при этом она не переставала орудовать на кухне в стиле прованс, лиричный вид которой явно не располагал к таким решительным и в равной степени сомнительным манипуляциям.

Плюхнула чайник на плиту. Нет уж. Сейчас или никогда.

Чай пила медленно, вдумчиво и устало, дивясь, насколько растянулся и сколько вместил этот хлопотный день. До кровати дотащилась еле-еле и, увернувшись в одеяло, начала проваливаться. Слабенько шевельнулось отчаяние: всё не так и всё не то, она выключается тогда, когда надо сосредоточиться, помедлить. Но удержание внимание оказалось чисто формальным: всего парочка приятных образов и краткие объятия: когда брезжило ощущение, что "чего-то не хватает", Алеся представляла, что спит рядом с любимым - раньше это был генерал. Любой священник сказал бы ей о духовной опасности таких постоянных фантазий, но Алеся не считала это чем-то дурным, и на исповеди об этом не рассказывала. Да и сейчас-то что, ерунда... Уже через пять минут она мягко нырнула во тьму и уплыла в сон.

Её разбудил зеленовато-яшмовый рассеянный свет. Он рассыпался по молочному потолку, лизал розетку с гипсовыми листочками руты - пожалуй, самую шикарную деталь скромного жилища. Слышалось приглушённое тиканье часов на кухне. Ничего не происходило - и не произошло.

Взгляд на телефон - семь ноль восемь. Алеся с мурлычущим стоном потянулась, выбралась из постели, немедленно застелила во избежание соблазна и пошла умываться, сразу прихватив домашнее платье из вялого трикотажа.

Когда она вышла, то ощутила, что её обдало поочередно шоком, триумфом, страхом, раскаянием, растерянностью, упрямством и, наконец, злостью на себя за такую гамму эмоций. Всё это вместо могло быть сплавлено в очередной философский вопрос: "А разве не этого ты добивалась?". Добилась. И что теперь с этим делать?

Раздумывать не пришлось, потому что Юрий Владимирович глубоко вздохнул и потянулся, просыпаясь; оказалось, он делал это точно так же, как она: Алеся не топырила руки в стороны, а тянула вдоль тела до томного горения в трицепсах. От секундно подмеченного сходства наступила ещё большая растерянность.

- Так. Любопытно, - произнёс Андропов, вполне себе спокойным тоном, и приподнялся на кровати. - Алеся, и ты тут? Ну а почему нет... только ты и могла быть... интересное явление...