По ту сторону грусти (СИ)

Обстановка, казалось, вобрала в себя всё лучшее, что им обоим нравилось: и мягкий свет в уютном полумраке, и тёплая коричневость дерева, оттеняющая белизну салфеток, и маленький букетик живых цветов, и рядом - стенка сплошь из полок: и книги, и открытки, и безделушки. Во многих заведениях на Алесиной памяти пытались использовать этот модный приём для "атмосферы", и далеко не всегда это выходило - но здесь они словно оказались в укромном уголке гостиной.

Алеся начала по-деловому:

- Так, во-первых, как я узнала, деньги здесь не нужны. А ещё... Слушай, Юра! - просияла она. - Ведь теперь тебе всё можно! Ха-ха-ха, какая же всё фигня! Плоть слаба, а дух бессмертен! Боже, что я несу, - смущённо засмеялась она.

Андропов тоже улыбнулся, чуть растерянно и по-доброму.

- Надо же, - пробормотал он, - тогда, может... Ты какое предпочитаешь в данное время суток, красное или белое?

- Я всегда под настроение, сейчас - белое, - бойко отвечала Алеся, понимая, к чему он клонит.

- Значит, "молоко любимой женщины".

- Именно!

- Слушай, а где тут меню? Может, у них ещё и пирожки с капустой есть?

Когда им принесли заказ, Алеся подняла бокал, бледно золотящийся на фоне чёрного рукава, и произнесла:

- Мда, а ведь я, вообще-то, не знаю, что сказать.

Андропов усмехнулся:

- Ну говори уж хоть что-нибудь! Так красиво взяла бокал...

Она мелко пожала плечами, кашлянула, растянув губы в виноватой улыбке.

- Ну вот ты и здесь. Путь твой был долгим и трудным: и так если смотреть, и по большому счёту, если считать с середины шестидесятых, когда были ниспосланы первые испытания. Знаешь, мне всегда очень хотелось тебе помочь, а я не могла и за это себя корила. Но, наверняка, так было нужно - чтобы сейчас было легче. Хотя обычно это очень сложно принять. Но я надеюсь. И верю в тебя. И люблю. А самое главное - теперь ты видишь, что ошибся, - улыбнулась она, - потому что "не исчезают человеки". Что ж ещё сказать... я вроде всегда считалась мастером по части тостов, а как закруглить... Тогда, наверное, повторюсь: надеюсь, что я хотя бы немножко... Ну даже не знаю. Хотя бы развлекала тебя иногда. Это тоже дорогого стоит, при нашей-то жизни.

Юрий Владимирович слушал Алесю бы рассеянно, в задумчивости глядя сквозь неё. Но потом пристально взглянул на неё, покачал головой и сказал:

- Во многом ты права, а во многом нет. Особенно в последнем. Как все очень умные люди, пальцем в небо... Ладно, давай сначала выпьем. А потом к деловым вопросам.

Тонко зазвенело богемское стекло.

- Ты и так всё смешала в кучу, поэтому предлагаю ещё и за тебя.

- Нет, за тебя.

- За нас.

Затем, когда вспыхнул неярким золотистым огоньком и стал уже угасать нежный виноградный вкус на губах, Юрий Владимирович решительно поставил и отодвинул свой бокал. И сказал серьёзно:

- А теперь слушай. Можешь трактовать это как мою последнюю волю. Хотя я вот говорю - и понимаю всю жалкость своего предложения. Ну и всё-таки, скажи: как мне отблагодарить тебя?

Алеся неподвижно смотрела в сторону. И, наконец, заговорила, глядя неотрывно ему в лицо:

- Я уже думала об этом, Юра. Даже сейчас, как только уселась за вёсла. Потому что за перевоз, например, тоже обычно положено платить. И я правда хотела попросить у тебя галстук на память. Этот синий с голубыми узорами, со стразиком маленьким так мне всегда нравился! Ни у кого в Политбюро такой стильной красотищи не было, отвечаю.

- Нравится? Так на здоровье. Хотя этого мало...

- Нет-нет, стой, не снимай! - запротестовала Алеся. - Во-первых, я не хочу разрушать образ. Во-вторых, этого действительно мало. У меня созрела просьба посерьёзнее. Стихи.

- А что стихи? - поднял брови Андропов.

- Их необходимо напечатать. Даже не спорь. Позволь злоупотребить моим положением: я как-никак вижу будущее. Поэтому, Юра, говорю сразу: да, на это можешь похмыкать скептически, сделать свой вид аскета - я о том, что литературоведы вполне прилично их оценят, твои стихи, найдут оригинальными и интересными. Ну вот, ухмыляешься, как я думала. Но я не о том. Так получится, что большинство рукописей вообще не уцелеет. Нет, дети тут ни при чём, они же сами потом огорчаться будут - но ведь жалко, правда? Молчишь, ну и молчи. А мне жалко. Потому что чувствовал, думал, старался, искал, ловил эти рифмы, как птиц, душу вкладывал - и что потом? И не надо говорить, что "просто для себя" - это тоже часть твоего наследия. И ещё у меня свой резон. Наши отношения никогда не будут преданы огласке, и иначе быть не может. Но мне бы хотелось, чтобы люди хотя бы немножко лучше на тебя взглянули, хотя бы чуточку больше тебя узнали - с той стороны, с которой тебя знаю я. Прошу, дай мне свои рукописи. Я настаиваю. Или скажешь, это слишком высокая цена за всё, что я сделала? - с лёгким вызовом посмотрела Алеся.

Андропов молчал. Алеся ждала. Но казался он не упрямым, а обескураженным, и произнёс, наконец:

- Да, дело тонкое. Но тебе - тебе бы я всё отдал. Только где я их возьму? - прибавил он озадаченно.

- Я тебя столько лет вела, а ты всё как маленький, - нетерпеливо воскликнула Алеся, - да просто обернись вокруг!