По ту сторону льда

Это тихое, совершенно без претензий, прозвучавшее в тот вечер, когда я забирал ее из дома отца после случившегося в ресторане взрывает мир ледяным пламенем. Потому что я-настоящий и я-сидящий в тот момент рядом с ней — мы стоим на противоположных полюсах, но сейчас я снова становлюсь им. До боли сжимаются пальцы от невозможности ее обнять, и что-то похожее раздирает грудь изнутри. Я знаю, что если сейчас позволю это себе, она утонет в моих объятиях, и мир больше никогда не будет для меня прежним.

Она, одна ее просьба, способна была изменить все.

Это я допустил, чтобы это случилось — с ней. Это я приказал мергхандарам стоять за дверями. Не приближаться, чтобы не портить ей праздник.

Потому что попросила она.

Так же, как просила меня снять щиты. И в тот момент, когда я соглашался, я просто представлял себе ее улыбку. Ее счастье. Ее последнюю встречу с однокурсниками в неформальной обстановке, потому что мы оба прекрасно понимали: после официального обручения подобное будет уже невозможно.

Я вспоминаю, и грудь сдавливает, как от нехватки воздуха. Я помню, насколько я был близок к тому, чтобы притянуть к себе эту девочку, чтобы держать ее у самого сердца. И не менее близок к тому, чтобы просто свернуть тому парню шею — без объяснений и разбирательств, просто потому что могу. Потому что он заставил ее через все это пройти. Потому что он ее касался.

Но я смотрю на нее — и даже ярость рассеивается, тает под этим солнечным взглядом. Поразительно, насколько теплыми могут быть глаза. Я никогда не видел таких, и никогда больше не увижу, потому что это меня разрушит. Она меня разрушает — все, к чему я шел столько лет, и делает меня слабым. Именно ее я не смогу защитить, если все продолжится в том же ключе.

Она говорит. Что-то пытается объяснять, но мне не нужны эти объяснения.

Я знаю, что она не виновата, но мне сейчас важно совершенно другое. Мне важно удержать себя на той грани, к которой мы оба подошли. Поэтому когда она замолкает, когда ее последний вопрос — что ты чувствуешь — повисает в воздухе, я говорю:

— Ничего.

Меня понемногу отпускает. Привычный контроль растекается силой по телу, пальцы больше не сводит от желания ее обнимать, пропуская между них длинные светлые пряди. Я вполне способен объяснить, в чем дело, и я говорю то, что должен. Впрочем, когда я это говорю, мне уже не хочется сжимать горло того парня, чувствуя, как хрустят позвонки. Я это констатирую, как факт — и отпускаю.

Сильные чувства не для меня.

Мне они категорически противопоказаны. Когда в тебе живет такая сила, когда ты стоишь у власти, ошибку можно допустить только один раз. Ошибку, которая не повлекла за собой критические последствия, и я ее допустил. Сегодня. Когда позволил ей пойти на этот обед, выпускной, не суть важно.

Сейчас мое сердце бьется ровно, я знаю, что все выясню и во всем разберусь.

Я все решу.

Это главное.

Остальное — подождет.

Реальность оживает голосом Ардена в тот самый момент, когда я в нее возвращаюсь.

— Торн? Торн, все в порядке?

— Все, — коротко отвечаю я.

— Ты замолчал.

— У тебя есть сутки, чтобы принять решение.

Я отключаюсь, не позволив ему ответить. Случай с Арденом — как раз тот самый, в который я слишком глубоко погрузился. Что касается мирного времени, сейчас мы как никогда близко к состоянию холодной войны. Халлоран просто так не оставит то, что начал я, а я не откажусь от того, что считаю важным. Негласное соперничество Аронгары и Ферверна началось задолго до нас, но если в прошлом правящим удавалось изящно обходить острые углы, сейчас это уже не вариант. В Мировом сообществе все равны — в теории — но в любом обществе существует негласный лидер.

Это практика.

Или реальность, в которой все заглядывают в рот Халлорану, потому что гуманитарная помощь и всякие миротворческие течения — это его прерогатива. Я сторонник того, что каждый должен справляться сам, будь то человек или государство. Если постоянно тыкать в нос косточкой, любой виар сложит лапки и будет жиреть, потому что ему не нужна охота. То же самое происходит со странами: буквально.

Гораздо проще диктовать условия тем, кто виляет перед тобой хвостиком за еду.

— Ферн Ландерстерг, — коммуникатор оживает голосом Одер, — через полчаса у вас встреча с Неддгером по внешней экономике. Вы просили напомнить. Документы уже у вас на почте.

— Да, благодарю.

Я открываю файлы, которые мне прислал Неддгер, и внимательно их изучаю. Очень внимательно. Потому что если я прав, с внешней экономикой скоро все будет сложно.

Или, говоря проще, ее не станет.

Глава 8

Ригн Свихт — фервернский аналог Грандвэй. Как это ни парадоксально, но так его называют даже фервернцы, потому что родиной шоу-бизнеса все равно принято считать Аронгару. Или Огненные земли, если заглядывать далеко в прошлое, плясать и петь гораздо веселее там, где тепло. Там, где суровый климат вынуждает исключительно охотиться и строить утепленные дома, не до развлечений.