По ту сторону нуля

В своем ли они уме? Похоже, путают московский Кремль с новгородским или вовсе бузят по приколу… На что рассчитывают, предлагая обмен в Финляндии на условиях самовывоза? Пересечение объектами финско-русской и русско-финской границ – забота принимающей стороны? Нелегально? Но главное, меняют кота в мешке, причем, не на шпиона, а на уголовника с двадцаткой строгача за душой.

Между тем опыт подсказывал генерал-майору: спустить на тормозах прокол системы безопасности резидентуры (засвечены мейл и бокс закладки) не получится. Центр должен быть немедленно оповещен с изложением сути и подноготной дела, сколько бы оно ни казалось безумным, ни на что не похожим. При этом он осознавал: уверенная поступь контрагентов – индикатор глубокого знания ими предмета сделки и точного расчета комбинации. В каждой строчке шпионского «письма о намерениях» сквозило: ваша, резидентуры, функция – передать наверх, главное – не затягивать; да, мы понимаем, что наш проект резидентуру подставляет, но по-другому подтолкнуть вас к ловле нужных мышей не вышло.

Кирпичев колдовал над готовой депешей с чувством, что нечто важное он выпускает из виду. Наконец, его пронзило: реляция в Центр о предложении обменять шведа, сына гендиректора «Эриксон», отбывающего в Мордовии двадцатку, на Алекса Куршина, публициста-русофоба, якобы прихваченного в Швеции частными лицами, ставит крест на его карьере – ветерана службы совкового призыва. Не потому, что неким контрагентом обнажены трещины в фасаде резидентуры, а потому что его, резидента, угораздило влипнуть в подлинно мутную историю. Ведь упоминание Кремля ничего собирательного не предполагает. В контексте кейса Кремль не что иное, как ВВП. С некоторых же пор (после убийства Немцова) имя Верховного все чаще сопровождают околичности при всеобщем понимании, в какие взаиморасчеты угодить можно, если сболтнуть лишнее. Коль контрагент задействовал эту фигуру, либо альтернатив не имел, либо сознательно обострил все риски. Но в результате он, Юрий Кирпичев, пересидевший в своем кресле нескольких директоров, оказался вовлечен в игру монарха, от которой за версту тянет интригой могильника.

Кирпичев вызвал по селектору своего заместителя полковника Глеба Сомова, куратора кейса «Юхансон-Куршин» и автора реляции в Центр. Дождавшись, соединения, сказал:

– Сам подпиши, Глеб. Как понимаешь, спросят в первую голову с меня....

***

Москва, АП (спустя два часа)

– Николай Степанович, полковник Селиванов, СВР. Соединить? – обратилась к Бондареву, советнику ВВП по силовому блоку, секретарша Тамара.

– Селиванов, Селиванов, дай бог памяти… – растерялся Бондарев.

– Он не раз звонил, давно, правда. Год, не меньше… – освежала начальственную память прилежная, ориентирующаяся в административных дебрях секретарша.

– А, этот… Тьфу, соединяй! – прорвало Бондарева, наконец.

– Здравия желаю, Николай Степанович, – бодро поприветствовал полковник.

– И вам не хворать… – скорее пробормотал, нежели озвучил здравницу Бондарев. Казалось, он все еще не определился с личностью собеседника.

– Как понимаете, звоню по поводу из ряда вон… – выдержав паузу, заговорил ветеран тамошнего и здешнего закулисья. – По просьбе Сергея Евгеньевича Нарышкина.

– Ах, да! – казалось, окончательно встроился в нужную рамку Бондарев.

– Сразу к делу, Николай Степанович, отмечу, необычном, хоть и давно вам знакомом… – деловито продолжил Селиванов.

– О Шукшине, что ли? – встрял Бондарев, пролив нотку тревоги.

– Куршине, – деликатно откашлявшись, поправил начальство Селиванов.

– Надо же, – сокрушался Бондарев, – Алекс Куршин. А ведь и трех месяцев не прошло, как я в его деле копался. Подумал еще: хорошо бы в архив. Ан нет – неугомонный… Да, – спохватился Бондарев, – стряслось что?

– Ничего нового: вляпался, как за ним это водится… – сообщил полковник. Тут же оговорился: – Стоит ли продолжать, ценя ваше время? Быть может, Куршин в черном списке? Понять надо… Говорите три месяца… С нашего экрана он исчез с момента его похищения в посольстве, с полгода как.

– Понятно. Вас, разведку, похоже, не оповестили, – откликнулся Бондарев, нечто взвесив. – В ночь под Новый год Куршин о себе заявил, точнее, засветился. Но явно с чужой подачи, до сих пор не ясно, с какой…

– Объявился – у нас? – уточнил полковник.

– Нет, не у нас. Хотя и не совсем… – отвечал, казалось, самому себе Бондарев. – Но не суть, главное – их, подполье, обслуживал, благополучно поменяв покровителей…

– Хорошо, каков его нынешний статус, присутствуй какой-либо вообще?.. – затребовал не столько конкретики, сколько уточнил «срок годности товара» Селиванов.

– Понятия не имею, – недолго думая отбоярился Бондарев.

– Видите ли, Николай Степанович, в свое время вокруг Куршина всякой всячины хватало… – стояла на своем разведка. – Как бы своим действием или бездействием не наломать бы дров.

– Не понял, – недружелюбно проскрипел Бондарев, – что за намеки?

– Наше дело малое – доложить и уточнить… – обходил рифы начальственного гонора Селиванов.

– Суть события – наконец услышу? – шутливо поинтересовался Бондарев, похоже, сглаживая свою бестактность.