По ту сторону от тебя (СИ)

Новгородцев принял это с натяжкой, пытаясь просверлить меня своим взглядом, но я не поддалась. Пусть думает что хочет.

Официант, приняв заказ, наконец-то оставил нас наедине с нашими драмами.

Молчали долго. Обсуждать было нечего. Только вот недосказанностей и претензий скопилось предостаточно.

— Мне страшно, — вдруг нарушил он тишину. — И я… не знаю, что мне делать. Если бы я только мог стать донором, то…

— О нет! — резко перебила его. — Это самое ужасное, что ты сейчас можешь сказать. Если бы не болезнь матери, то мы бы про тебя никогда и не вспомнили.

— Это не так, — Глеб нахмурился. — Она никогда про тебя не забывала.

— Точно. Даже не знаю, что хуже: это или то, что она просто предпочла вычеркнуть меня из своей жизни…

— Как и ты её, — Новгородцев в очередной раз напомнил мне, что он далеко не белый и пушистый.

Я поморщилась, но признала:

— Как и я её.

Новгородцев немного подумал и резюмировал:

— Можно долго спорить, кто прав, кто виноват.

— Наверное, — пожала плечами. — И ни к чему мы не придём. Поэтому предлагаю закончить этот разговор. Завтра я сдам кровь, дождёмся результатов. Если всё… хорошо, то я пройду процедуру донорства и… попрощаюсь с мамой, уеду домой. Так что, видишь, тебе не обязательно со мной больше видеться и терпеть мои истерики. Можешь не контролировать, рыбка с крючка уже не соскочит.

На его лице проскользнуло странное выражение, которое я так и не смогла расшифровать.

Но следующая фраза меня буквально прибила:

— А если я не хочу, чтобы ты уезжала?

Вздрогнула.

— Тогда ты псих. Потому что в нашем случае поддерживать хоть какое-то общение — значит лишь продлевать общую агонию.

Глава 17. В подвешенном состоянии

Ночевала я в гостинице. Моя машина была вновь со мной, и я была вольна делать всё что душе угодно. Душе было угодно страдать.

— И вот чего ему от меня ещё надо?! — возмущалась я в трубку Тумановой. — Я же сказала, что сдам кровь, что сделаю всё, что от меня требуется…

— Прям-таки всё? — ухмыльнулась Кристинка, глядя на меня с экрана телефона.

Я надулась.

— На что это ты намекаешь?

— Я не намекаю, я тебе прямым текстом говорю. Он же сам признался, что ты ему понравилась. И судя по всему, что было между вами, очень даже.

Закатила глаза.

— Глеб заинтересован во мне исключительно как в потенциальном доноре для матери.

Теперь была очередь подруги изображать скуку.

— Именно поэтому он решил рискнуть всем и предаться с тобой любовным утехам.

— Ну да…

Кое-кто на экране постучал кулаком по лбу.

— Ты там совсем, что ли?! — не унималась Туманова. — Это же какая подстава подстав, он же не мог не понимать, что когда всё станет явным, ты взбрыкнёшь и пошлёшь его в пешее сексуальное.

Не то чтобы я об этом не думала…

— Возможно, он надеялся, что я настолько к нему привяжусь, что не смогу отказать.

— Ки-и-и-илина, — почти простонала подруга, — не знаю, кто занимался твоим сексуальным просвещением, но смею заметить, что мужики далеко не всегда трахают всё, что видят. Им для этого как минимум физиологическая привлекательность нужна. А у тебя с нею всё в порядке.

На автомате бросила взгляд в сторону зеркала, где виднелась слегла лохматая я, и поправила одну из непослушных прядей.

— Не знаю, — призналась честно. Нет, в своей внешности я не сомневалась, но вот всё остальное… — Слишком сложно это всё. Ну согласись же, его признание о том, что он меня боялся и ненавидел столько лет, а потом приехал и пал от моих чар… звучит несколько нездорово.

Туманова задумалась и нехотя кивнула головой.

— Ну тут да, согласна, есть над чем подумать.

— И не только над этим, — печально подытожила я.

Крис задумчиво поскребла свою макушку.

— Вот у тебя не жизнь, а бразильский сериал! Про тебя теперь можно романы любовные писать.

— Ага, — усмехнулась невесело. — С хештегом «сводные».

— А чё, говорят сейчас эта тема прям популярна, я бы почитала.

— Не, «измена» нынче в большем фаворе.

— Ну так в чём проблема? Организуйте измену — и хоть завтра в топы.

Тут я не выдержала и засмеялась:

— Туманова, обожаю тебя. Но боюсь, что ещё и измены моя последняя нервная клетка не осилит.

— Вот поэтому предлагаю изменить тебе, — продолжала веселиться она. — А то вон чего удумала. Молодая и красивая сидишь и киснешь там в своей гостинице. Пошла бы хоть развеялась, заставила дрогнуть местное мужское население.

— Ну какое мне…

— А вот такое!

В этот вечер я, конечно же, никуда не пошла. Выбрав для себя совершенно банальную причину — «нечего надеть». Но зато дала себе зарок завтра пройтись по магазинам после похода в лабораторию. А вот планы «на потом» выглядели слишком размытыми. Кристинка права: мне пора заканчивать с затворничеством и страданиями.

Уже перед сном я нашла в себе силы написать сообщение папе: «Люблю тебя».

В ответ пришло краткое, но ёмкое: «Больше жизни».

***