По ту сторону от тебя

– Красивая, – улыбается он уголками губ, глаза смотрят на меня серьезно. Изучающе скользят по моему лицу, что не может не нервировать. Я же знаю, как выгляжу, не наивная. Мне вчера делали кесарево сечение. Операция под местной анестезией, потому что общий наркоз мне противопоказан. Потом я провела сутки в беспамятстве, накаченная лекарствами, и в себя пришла только утром сегодняшнего дня. О какой красоте может идти речь? Он что, издевается?

Когда Марк согнутыми пальцами касается моей щеки, я, вообще, перестаю адекватно оценивать ситуацию.

– Что ты делаешь, Марк? – спрашиваю я резко. Он одергивает руку, отстраненно улыбаясь.

– Почему ты удалила аккаунт? Чего ты испугалась, Маш? – спрашивает Марк, пристально глядя мне прямо в душу. Приборы снова возмущенно пискнули, что не скрылось от его внимания.

– Твое сердце ответило за тебя, – говорит он тихо низким вибрирующим голосом.

– Ты странно ведешь себя, Марк, – напряженно произношу я, чувствуя внутри нарастающую тревогу. Марк опускает голову, проводит кончиками пальцев по коже на сгибе локтя, проткнутой иголками, по которым в вены подается лекарство.

– Я странно себя чувствую. Больно? Такие толстые иглы, – на выдохе говорит он. Моя кожа покрывается мурашками. Он смотрит мне в глаза и видит насквозь, как и я…. Но я не хочу ничего видеть. Мне больше не нужно.

– Ты видел наших? – благоразумно меняю тему. Он равнодушно кивает, – Как все изменились, правда?

– И были в шоке от тех изменений, которые произошли со мной. Тебя мой вид тоже пугает?

– Сейчас уже нет, – я снова невольно опускаю взгляд на татуировки на его пальцах. – Скажи, Марк, а твои мечты о Голливуде? Все получилось?

– Мечты и реальность редко совпадают, Маш, – он качает головой, отворачиваясь в сторону и глядя в окно. Отсюда нам видно только верхушки деревьев и небо.

– Но разве ты не об этом мечтал? Голливуд, свободная жизнь, экстрим каждый день, – натянуто улыбаюсь. Марк отпускает голову.

– Красивое кольцо, – произносит он. Мы оба смотрим на золотой ободок с сверкающими бриллиантами. Я чувствую щемящую грусть в выражении его глаз, когда наши взгляды снова встречаются. Голливуд не сделал его счастливым. Он так и не нашел там то, что искал. – Зачем ты так рисковала, Маш?

В его словах слышится упрек и непонимание, моя улыбка становится шире, естественней. Я понимаю, что он имеет в виду. Простой вопрос для меня.

– Дети – это не риск, Марк. Это тот самый смысл, ради которого и стоит жить… или умирать.

– Замолчи, – в глазах его мелькает гнев. – Не смей говорить о смерти. Не в твоем возрасте. Если твой муж знал о твоих проблемах с сердцем, почему он не обезопасил тебя?

– Марк, – прерываю я его яростную тираду. – Это не твое дело.

– Возможно, – соглашается он, – Но, если ты говоришь о смысле…. Какой смысл умирать в двадцать? Ради чего?

– Ради новой жизни. Тебе не понять, Марк. Ты не женщина. Мужчине никогда не почувствовать, что значит носить в себе новую жизнь, ощущать его, как чудо, продолжения себя. Ты не держал на руках своего ребенка. И не понимаешь, что выше этого счастья нет ничего. Давай не будем ссориться, – я примирительно пожимаю его горячие пальцы. – Ева такая красивая девочка. Ты обязательно должен ее увидеть. Может быть, ты изменишь свое мнение. Уверена, что в твоем Голливуде есть особенная девушка, и, возможно…

– Я не думаю, Маш, – поспешил оборвать меня Марк. – Я не готов стать отцом. Не уверен, что это мое. И девушки особенной у меня нет. Ты же меня знаешь, я не создан для серьезных отношений.

– Не уверена, что знаю тебя, Марк, – проглотив внезапно образовавшийся в горле ком, произношу я. Я ловлю себя на мысли, что злюсь на него. Мне не нравится его сарказм и ирония, слишком неуместные сейчас.

– Лучше, чем кто-либо из нашей веселой семейки, – отвечает он, снова перебирая мои волосы. – Ты приедешь ко мне, Маш? Когда-нибудь, когда подрастет дочь и у тебя появится время.

Его слова вызывают у меня улыбку.

– Моя дочь еще не скоро подрастет, но спасибо за приглашение. Немного некорректно приглашать только меня. Я теперь замужняя женщина.

– Я сказал то, что сказал, Маш, – произносит Марк, обхватывая пальцами мои скулы. – И я думаю, ты поняла, что я имел в виду.

У меня перехватывает дыхание, и я в недоумении наблюдаю за серьезным сосредоточенным лицом Марка. Он сейчас не похож на себя. То, как Марк смотрит на меня, нервирует и напрягает. Я слишком удивлена его странным поведением, что, когда он наклоняется и целует меня в губы, мне даже не приходит в голову оттолкнуть его. Он крепко удерживает мое лицо, не позволяя увернуться. Его язык очерчивает контур моих губ, и в этот момент я, наконец, прихожу в себя. Я даю ему несильную пощечину, и Марк отстраняется, лукаво улыбаясь. Я смотрю на его губы, которые только что меня целовали, и не могу поверить в то, что он сделал это. Ненормальный. У меня даже дар речи пропадает. Я впервые не знаю, что сказать.