По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики)

Недалече отсель была заимка. Жил там Степан, лесник. Заимка та досталась ему от отца, а тому от его отца, стало быть, от Степанова деда, в их семье все мужики лесниками были. Жил Степан один, за лесом смотрел да охотой промышлял. Людям плохим спуску не давал! Мало ли кого поймает в лесу или за порубкой неразрешенной, или за охотой неправедной. И ведь всегда словно видел он, кто и как себя в лесу, ему доверенном, ведет. Удивлялись тому люди, а потому и решили: помогает ему Лесавка. Видимо, полюбился лесной ведунье молодой лесник. Она ему и зверя, и птицу под выстрел подставляла, и шкуры выделывать помогала, да так, что были они тонки и нежны, словно бархат. А вокруг заимки и грибов всегда было не меряно, и ягод.

И всё бы хорошо, да плохо одному в доме справляться – еду приготовить, постирушку разную завести, да в подворье тоже женская рука нужна. Вот и Степан решил жениться. Да за него любая бы пошла! Парень высокий, статный, косая сажень в плечах, глаза как уголья, а сам – белесый, словно поле пшеничное, волосы вьются, словно шерстка у каракульчат. Но ни одна из здешних девок не привлекла лесничего. Но как-то раз на ярмарке, где он свои меха продавал, встретил он Марьюшку, мельника старшую дочку. Не сказать, чтобы больно красавица она была – росточку невеликого, носик курносенький, сама чернявая, а глаза, что твое озеро! Синие, бездонные. Вот и утонул наш лесник в её глазах. Быстро они сговорились, и с той же ярмарки увёз Степан свою голубку на заимку. Марьюшка-то девка рукастая была – все в её руках горело-вертелось. И по дому-хозяйству успевает, и порукодельничать. А уж как вышивала! Словно кистью да красками рисовала. Счастливы были молодые, легко, с улыбкой жили. Но стали в доме чудеса непонятные твориться – то квашня перекиснет, да так, что хоть выбрасывай, то глечик с молоком сам по себе лопнет, то белье, для просушки на подворье развешанное, смолистыми шишками ветер закидает, сплошная порча белью, а то печь задымит, хоть из дому беги. И ведь случалось всё это лишь тогда, когда Степана дома не было. Марьюшка-то слышала в селе разговоры о любви Лесавки к Степану, да веры этим словам не было. А как начали в доме эти пакости происходить, она и догадалась – то Лесавка её из дому выживает. И вот однажды, когда Степан на дальний кордон уехал, у Марьюшки вдруг из дымохода шишки посыпались. Вышла женка на высокое крыльцо дома да как крикнет:

– Где ты, лесная дева, покажись!

Зашумели, закачались сосны-великанши, поникли травы луговые, потемнело все вокруг. А когда развиднелось, возле заплота оказалась сама Лесавка во всей своей красе – лицо все в морщинах, как земля после пахоты, нос грушей сморщенной висит, глаза злющие зеленым пламенем горят, платье из травы и листьев ветками да паутиной переплетенных колышется, а ветра-то нет.

Но Марьюшка не испугалась и говорит:

– Ты чего в моем доме пакостишь?

– Не быть тебе хозяйкой в Степановом дому! – прошипела лесная дева.

– А это не тебе, нечисть лесная решать! Будешь пакостить, я твою Елань любимую подпалю, – смело говорила Марьюшка с Лесавкой.

Взмахнула ведьма лесная руками, поднялись кружиться вокруг нее листья, а сама как крикнет:

– Не посмеешь!

– Не боюсь я тебя, – отвечает ей женка, – кружи не кружи, а к дому и подворью ты больше не подступишься! Вот, смотри.

И Марьюшка указала Лесавке на лики святые, что на вереях у ворот да под стрехой укреплены были, а их чистый свет всю заимку укрывал.

Попробовала лесная дева зайти во двор, да словно обожглась и к лесу шарахнулась.

– Ну, погоди, я еще свое возьму! Не быть тебе счастливой, – прошипела она и растаяла.

Прошло сколько-то лет. Народились у Степана с Марьюшкой близняшки-дочки, одним лишь отличались – у одной черные волосы, у другой – белесые… Непорядков в доме да подворье больше не случалось. Успокоилась Марьюшка, забыла про обещание Лесавки. Как-то раз летним вечером ушел Степан в село по делам. Марьюшка в доме хлопотала. А девчушки во дворе у заплота играли. Вдруг видят, по ту сторону светится что-то зеленым огоньком. Интересно стало малёхам. Они в дыру в заплоте и вылезли. К огонькам побежали, а те – дальше в лес. Девоньки за ними. Так и ушли от дома. Хватилась Марьюшка дочек, а их и след простыл, только игрушки у заплота брошены. Заплакала, закричала женка да в лес кинулась, деток своих искать. Кружит по лесу, зовет дочек, а в ответ только ветер в кронах шумит-смеётся. Стемнело уж почти, когда Марьюшка огоньки зелёные увидала и пошла на них.

Шла недолго. Услышала, река на перекате шумит, на звук и пошла, про огоньки забыла.

Вышла на берег как раз напротив того, где мы сейчас, без сил села на песок и заплакала.

Вдруг поднялся ветер, зашумел лес. И на самом краю обрыва объявилась Лесавка. Волосы ветром развеваются, глаза зеленым пламенем светятся.

– Говорила я тебе, не будешь ты счастливой, – засмеялась лесная дева.

– Верни мне дочек, – взмолилась Марьюшка.

Ещё громче рассмеялась Лесавка:

– А нужны ли они тебе такие? Ну, девоньки-болотницы, покажитесь матушке!