По ту сторону реки [6 книг] [Компиляция]

Мите показалось, что музыка словно назло заиграла бодрая и приторно-счастливая. В этот раз Марьяна Долгорукая, следуя примеру Анисьи, взяла инициативу в свои руки и двинулась навстречу жениху в сопровождении верных подруг. Менее внимательные издалека умилялись этой паре. Те же, кто хорошо знал Муромца, были сбиты с толку его бесчувственным выражением лица.

Анисья посчитала, будет здорово, если все сегодня поделятся искренними чувствами. Но она не могла поставить себя на его место. Она думала лишь о том, что происходит между ней и Севой, и ее поступок действительно выглядел достойно. Но что делать Мите, чье искреннее чувство вспыхнуло вовсе не к невесте, но долг требовал соблюсти правила и подарить свечу именно Марьяне? Что, если к Марьяне он чувствовал только равнодушие? Своим заявлением, которое услышала по меньшей мере половина собравшихся, Анисья поставила его в еще более трудное положение. Если в ответ на Марьянин жест он ничего не ответит и просто сбежит, как Заиграй-Овражкин, все закончится скандалом. Если подарит ей свечу, то в глазах других это станет подтверждением его чувств.

Музыка грянула с удвоенной силой, Митя поднялся Марьяне навстречу.

— Пойдем-ка, — шепнула Маргарита Василисе, схватила ее за локоть и повела сквозь толпу, чтобы отвлечь. Еще минуту назад Василиса казалась веселой, но теперь застыла за спиной у Ромы, наблюдая за сценой в другом конце зала: Муромец стоял истуканом перед маленькой невестой, и в его пальцах плясал белый огонек. Маргарита решила не дожидаться окончания этой истории. Подарит он свечу Марьяне в ответ или нет? Главное, чтобы Василиса этого не видела.

— Куда? — спросила Василиса, легко поддавшись ее напору.

— Предлагаю сбежать и отпраздновать мой день рождения. Не каждый раз исполняется восемнадцать. У потусторонних это совершеннолетие.

— Что это значит?

— Ну, почти как быть посвященным, наверное.

* * *

Сева с размаху влетел в темноту, дверь захлопнулась, и эхо прокатилось по балкончикам. В столовой было пусто. Он сел за ближайший стол и попытался выровнять дыхание. Воздух приятным холодком затекал в ноздри, медленно полз к горлу, вливался в легкие, растягивал живот и проделывал тот же путь обратно, грел кожу под носом едва ощутимым теплом. Три глубоких осмысленных вдоха, и сознание возвращалось в тело, тело опиралось на стул и на пол, было живым, крепким — его родным. Он чуть расслабился, открыл глаза, но сердце тут же предательски забухало, и волнение вернулось. Анисья… эта глупая свеча Покрова… невыносимая печаль… не печаль даже — вина! Вина за то, что невозможно ответить взаимностью этой смелой, сильной колдунье. Среди видений мелькнули исчерченная целительскими рунограммами грудь, далекий, рассеянный взгляд серых глаз. Приворотное зелье не подействовало. Не подействовало! Если он ожидал этого, то откуда такая досада?

Он в отчаянии откинулся на спинку стула, тут дверь в столовую приоткрылась, и в щелку протиснулись Василиса с Маргаритой.

— Ты здесь, трусишка? — послышался Маргаритин смех. — Я тебя видела.

— Я? Трусишка? — удивился Сева.

— Самый настоящий. Всем было очевидно, что ты сбежал, поверь! Может, ты хотел побыть один, но у нас предложение получше.

Когда Митя, Анисья и Полина поймали Маргаритины послания и поднялись в ее комнату, остальные уже были там. Митя чувствовал себя таким усталым, что хотелось только упасть на диван и заснуть. Но едва он закрыл глаза и представил это, оказалось, что давит на него совсем не сон, а все те же одиночество и пустота. Усыпленная песнями, магия ослабевала. Вместе с ней уходили глубоко под землю и последние остатки сил, что раньше позволяли ему улыбаться даже в самых тяжелых ситуациях.

Он взглянул на Василису. Неужели все его предшественники ощущали то же самое, когда подчинялись древним традициям и выбирали невест не сердцем, а умом? Как вообще они выживали темными зимами, когда даже любовь не наполняла их тела колдовской силой? Как не сошли с ума от скуки и холода?

Взгляд его все выхватывал то изворот медной косы, то звезды на коротком рукаве, то крохотную свечу Покрова, застывшую рядом с ее ладонью.

Заиграй-Овражкин занял единственное кресло и спрятался за блюдом с пирожными, которые высились горой. Маргарита с Полиной смеялись, пытаясь вспомнить, как с помощью магии раздобыть еще четыре бокала или хотя бы кружки, чтобы не спускаться в столовую и не выдумывать объяснения для Батмана. Но смех Водяной колдуньи оборвался слишком резко: она вдруг стала серьезной и бросилась к зеркалу. Ее рука едва не дотронулась до него, но в конце концов зависла в нескольких миллиметрах.

— Что там? — встрепенулась Маргарита.

Сева выглянул из-за пирожных. Он уже успел набить ими рот, и потому лицо его выглядело комично.

— Мне показалось, что… отражение… двигалось иначе.

— Нет, не трогай! — воскликнула Маргарита. — Ты же еще толком не пришла в себя!