По ту сторону синей границы

Шнур дергает за запястье, волны все время относят нас друг от друга, держаться вместе невозможно. Без шнура мы бы давно уже потеряли друг друга.

Абрафаксов спас пиратский остров, внезапно возникший в море. Здесь такого не будет.

Сил плыть почти не осталось. Андреас тоже без движения качается на волнах. Каково ему сейчас, когда костюм больше не защищает от холода?

Если бы море было спокойным, можно было бы лечь на спину и передохнуть.

Мне так холодно… Руки совсем окоченели и почти не сгибаются. Сердце бьется как бешеное, я дрожу так, что слышу стук своих зубов – от холода или от страха, уже не понять.

Что сказал бы сейчас Ульрих?

Вот он стоит на краю бортика, смотрит сверху вниз, гребет руками, подбадривая меня.

Дальше, двигайтесь дальше, не сдавайтесь! Вы сможете!

Но мы не в бассейне, мы посреди моря. И вокруг бушует шторм!

Ульрих качает головой: отговорки не принимаются. С упреком смотрит на секундомер…

Шнур больно дергает за запястье. Кожа наверняка уже перетерта, соленая вода вгрызается в мясо. Не думать об этом!

Не могу больше плыть… Хочу, чтобы все это кончилось…

Пусть наступит мир и покой. И чтобы больше никакой борьбы.

Вокруг одна вода. И с неба тоже льется вода. Лупит по волнам под углом, видимости никакой, все как в тумане. Каждый вдох дается с трудом.

Всё, больше не могу.

Как мы могли совершить такую глупость?

Почему, за что они так с нами обращались?! Мы ведь никому ничего плохого не сделали! И вот теперь мы здесь, мы тонем посреди Балтийского моря!

– Идиотство! – рычу я в шторм. – Ничего глупее не придумаешь!

Андреас не шевелится. Он меня вообще-то слышит?

– Не получится ни за что! – ору я. – А дедовы истории – чушь собачья! Быть не может, что кому-то удалось добраться до Запада вплавь!

Но мы здесь, в море, и вернуться уже невозможно.

Волны захлестывают нас. Небо исчезает.

Мы не доплывем.

Я никогда больше не увижу деда.

И маму…

От страха едва дышу. Хочу оказаться где угодно, только не здесь. Не здесь!

Пусть все это исчезнет.

Сакси. Надо непременно рассказать ему историю с вертолетом! И под костюмом у меня «Мозаика» – это ведь для него!

Сердце забилось еще быстрее.

«Черную фелюгу» я раздобыла в букинистическом магазине. Совершенно случайно.

Надо успокоиться, нельзя так волноваться.

Но это легко сказать!

Какой-то старик принес сдавать «Мозаики» и разложил на прилавке несколько выпусков. Между «Самозваным герцогом» и «На кухне у дьявола» лежала ОНА! Пока не пришел букинист, я предложила старику за «Фелюгу» три марки. В магазине ему бы дали не больше двадцати пфеннигов. И помчалась домой, прижимая к себе последний недостающий экземпляр Саксиной коллекции…

Я обязана доплыть! И тогда у него скоро будут все истории про Абрафаксов за тринацать лет, с 1976-го по сейчас, больше ста пятидесяти выпусков.

Шнур натягивается. Поднимаю голову. Вокруг – одна только бушующая темная вода. Андреас рядом, он неподвижен, смотрит на воду.

Проводит рукой сквозь волны, как будто хочет что-то схватить.

Да что это?

У него в руке нож. Он проводит им по воде раз за разом.

Вдруг до меня доходит…

Хватаю его за плечо, трясу, кричу, перекрывая шум:

– Спятил?!

Лицо бледное, взгляд застывший. Такое ощущение, что он где-то далеко-далеко. Открывает рот, хочет что-то сказать.

Ветер уносит часть слов, до меня доходит только:

– …Плыви одна… больше не… сможешь… я…

Мотаю головой.

– …Помни про альбатроса…

Хочет перерезать шнур. Не дам! Ни за что!

– Отдай нож!

Он отворачивается. Я не отступаю.

– Нож! Дай сюда!

Касаюсь плеча Андреаса. Он зло смотрит сквозь плексиглас очков. Зрачки расширены.

Расстегивает молнию сумки, нож исчезает в ней.

– Дай мне сумку, пусть она у меня будет!

Он отдает ее мне.

Привязываю ее на пояс – затянуть узел едва получается, пальцы не слушаются.

Течение хлещет по ногам, стрелка компаса прыгает как сумасшедшая.

Хочу засунуть мундштук трубки в рот, ощупываю шею.

Трубки нет… Сорвало штормом.

А ведь я ее зацепляла ремешком очков… Не помогло, значит.

Оглядываюсь, скольжу взглядом по воде. Не могу сообразить, сколько весит трубка, может ли она утонуть или ее будет носить по поверхности.

Но я ее не вижу. Даже если она не тонет, разглядеть ее между горбами волн все равно невозможно.

Придется плыть без трубки. Следить, чтобы вода не попадала в рот, дышать осознанно, не торопясь.

Двигаю ногами, меня тормозит шнур. Сильная боль в запястье. Но Андреас должен плыть дальше, иначе ему в голову так и будут приходить дурацкие мысли.

Перерезать шнур – ну надо же! Как он только до такого додумался?

Может, решил, что так сможет плыть быстрее? Но мы должны оставаться вместе. Это самое главное – что мы есть друг у друга в этом бесконечном Ничто.

Я хватаю его за локоть, тяну сквозь волны, чтобы он заметил: я рядом.

Он не сопротивляется, потом начинает помогать мне, шевелит ногами, наконец начинает двигаться вперед.

Вот и хорошо. Мы должны двигаться вперед!

На мгновение пелена облаков расступается. Вижу солнце. Поднимаю руку из воды, чтобы показать на него, мышцы отзываются болью. Такое ощущение, что у плеча что-то порвалось… Быстро опускаю руку.

Зато теперь понятно, где юг.