По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

Путями, принципиально отличными от выбранных любым представителем традиционной психологии, под­ходят к анализу проблемы смысла и установки А. Н.Леон­тьев и Д.Н.Узнадзе. Они, как уже отмечалось выше, отказываются от всяческих попыток построения психоло­гической науки на основе постулата непосредственности. Таким образом, между их теориями нет той преграды, которая отделяет эти теории вообще и представления о факторе, определяющем пристрастность психического отражения, в частности, от любых других теорий и пред­ставлений об установке и смысле в традиционной психо­логии. Близость идеи Д.Н.Узнадзе об установке и идеи А.НЛеонтьева о личностном смысле неоднократно от­мечалась в отечественной литературе. Об этом говорил А.С.Прангишвили (1973), замечая, что представления об установке как о психологическом выражении отношений между потребностью и ситуацией удовлетворения потреб­ности перекликаются с концепцией А.Н.Леонтьева о «лич­ностном смысле». На родственность этих понятий обращал внимание Ф.В.Бассин (1975), показывая, что неосознаваемость личностного смысла и неосознаваемость уста­новки — разные стороны одного и того же явления. Вопрос о возможности рассмотрения личностного смысла как диспозиции социального поведения личности недавно анализировался В.А.Ядовым (1975). Не раз затрагивали этот вопрос и исследователи, стоящие на позициях теории дея­тельности. Напомним, например, что один из ведущих представителей деятельностного подхода П.Я.Гальперин (1940, 1945) пришел к необходимости введения понятия «смысла» — отношения субъекта к знаниям — при изуче­нии роли установок в мышлении и смысловых схем пове­дения. Глубокий анализ вопроса о связи установки и смысла дан А.В.Запорожцем при исследовании роли установки в регуляции человеческих движений. В этих исследованиях впервые была проведена грань между содержанием уста­новки и самой установкой. «Содержание установки не есть еще сама установка. О наличии последней можно гово­рить лишь в том случае, — писал А.В.Запорожец, — когда смысловой опыт, опыт отношения субъекта к определен­ному роду предметов, приобретенный в предшествующих действиях, в чем-то фиксируется, приобретает своего мате­риального носителя и вследствие этого получает возможность актуализироваться до нового действия, предвосхищая его характер и направление» (, 1960, с.387). Список исследований, в которых поднимается вопрос о связи личностного смысла и установки, можно было бы продолжить, но и этого уже достаточно, чтобы показать, что наши представления о личностном смысле как отра­жении в сознании отношения мотива к цели и о первич­ной установке как форме выражения этого отраженного в сознании отношения в регуляции деятельности выраста­ют не на пустом месте, а имеют свою предысторию. Эта предыстория, даже будучи взята сама по себе, могла бы привести к предположению о том, что понятия «общая первичная установка личности» и «личностный смысл» описывают стороны какого-то одного общего механизма регуляции деятельности человека. Сопоставление же не­которых стержневых положений теорий Д.Н.Узнадзе и А.НЛеонтьева, а также анализ ряда эмпирических фак­тов позволяют привести аргументы, говорящие в пользу этого предположения.

Остановимся еще на одном из теоретических положе­ний, сближающих теории Д.Н.Узнадзе и А.Н.Леонтьева. Речь идет об отношении этих авторов к формуле эмпири­ческой психологии личности как о продукте прошлого опыта. Для эмпирического психолога свята формула о том, что прошлый опыт, будь он дан в осознаваемой форме или в виде вытесненных влечений, определяет любые дви­жения человеческого поведения. Эта традиционная форму­ла, получившая надежную поддержку со стороны здравого смысла, вызывает серьезные возражения как у Д.Н.Уз­надзе, так и у А.Н.Леонтьева. С самого момента рождения теории установки Д.Н.Узнадзе настойчиво проводит мысль о том, что опыт не может непосредственно влиять на по­ведение субъекта, а оказывает влияние только через уста­новку. Особенно отчетливо проявляется эта мысль в работе Д.Н.Узнадзе о сновидениях. Он высказывает точку зре­ния, согласно которой протекание сновидений не зависит непосредственно от прошлых нереализованных душевных переживаний, а, наоборот то, какие нереализованные переживания предстанут перед спящим человеком, зави­сит от общей установки личности.

В свою очередь, А. Н Леонтьев выдвигает тезис, проти­вопоставляющий развиваемую им концепцию другим современным подходам к изучению личности. Вклады прошлого опыта, говорит он, становятся на определен­ном этапе развития человека функцией самой личности, т.е. прошлый опыт превращается в предмет отношения лич­ности и, следовательно, не непосредственно, а опосредованно, через личностный смысл, оказывает воздействие на поведение. «В условиях происходящей иерархизации мотивов она [формула о личности как о продукте прошлого опыта. — все более и более утрачивает свое значение, а на уровне личности как бы переворачивается.