По ту сторону Войны (СИ)

Болезненные приступы девушку больше не беспокоили, так что Франц и вовсе забыл, что Беатрис плохо себя чувствовала однажды. Волосы француженка постоянно держала собранными, платья оставались неизменным атрибутом ее одежды, шаль почти всегда была накинута на плечи, как бы тепло ни было в доме. К исходу недели де Валуа отдала Майеру практически весь запас вяленого мяса, но круп оставалось вдоволь. Впрочем, и сам мужчина активно шел на поправку. Беатрис с радостью думала о том, что ранение оказалось в итоге легким, заражения не произошло, сама рана затягивалась на глазах, а дееспособность Франца с каждым днем и движением возрастала.

Девушка искренне радовалась выздоровлению своего «подопечного», но не могла не изумиться и не испугаться в тот момент, когда, проснувшись утром восьмого дня, не обнаружила Франца в доме. Заправленная постель, чистый дом, никаких следов… Мужчины словно и не было всю эту неделю здесь. Единственное, что выдавало, что это все Беатрис не привиделось — сложенные стопкой книги в комнате Франца. Де Валуа старалась успокаивать себя словами и различными доводами, но не могла не выглядывать в окно или выходить из дома чуть ли не каждые пять минут. Она так изволновалась, что даже не смогла нормально поесть. Когда же к вечеру стало темнеть, а снаружи дома послышались шаги, Беатрис подняла замерший испуганно-выжидающий взгляд на дверь. Гамма эмоций, отразившаяся на французском личике девушки в тот момент, когда на пороге появился Франц, не поддавалась описанию. Де Валуа, не сводя взгляда с мужчины, осторожно поднялась из-за стола, за которым вышивала весь вечер.

Беатрис была, мягко говоря, шокирована. Поступком Франца, его словами… Он едва оправился, а уже успел сходить за едой. Для…нее? Нет. Для них. И пусть Франц еще не догадывался, что в этом доме их трое. На невысказанный вслух испуг в зеленых глазах Беатрис о том, узнал ли кто-либо о ней, мужчина вновь зачастил уже что-то по-немецки, успокаивая ее. А в голове и де Валуа все билось это глупое «Поздний ужин»…

Беатрис де Валуа. Возраст. Положение. За месяц привычная молитва-досье начала забываться. Потому что в доме был мужчина. Девушка перестала таскать дрова и хворост, стала хорошо питаться — и все благодаря немцу, который не желал уходить и оставлять ее одну. Теперь француженка молилась о том, чтобы муж, если он вернется до того, как ее покинет Франц, был благоразумен и не убил того, кто помог ей.

Время шло, шла война. С каждой неделей она была все ближе. А Беатрис, не получавшая писем от мужа уже больше месяца, стала подозревать, что немецкое наступление идет все глубже в страну. Она начала бояться, что уже оказалась в тылу врага. Что муж, зная, что она здесь одна, попытается прорваться к ней. Что в этом рывке он может погибнуть. А еще эти отлучки Франца и его молчание… Он возвращался целым и невредимым. И, радуясь его возвращениям, Беатрис все больше боялась, что его молчание о ходе войны не простое желание уберечь ее нервы. Де Валуа начали сниться кошмары. И чем быстрее таял снег, тем дольше и мучительнее были ее ночи.

В середине марта, когда сквозь снег показалась черная плодородная земля, Беатрис проснулась в холодном поту. Черные волосы, заплетенные на ночь в простую косу, растрепались и прядками прилипли к лицу. Было еще засветло, но девушка знала, что Франц уже ушел проверять свои ловушки. Он всегда так делал…а к его возвращению де Валуа успевала приготовить завтрак. Но в это утро…в это утро что-то погнало девушку прочь из дома в холод. Она даже не накинула на плечи шали. Плотная сорочка до пят, закрывающая ее тело, не могла согреть, но страх заставлял кровь бежать быстрее, согревая взбудораженное сознание.

Беатрис выскочила на улицу, вглядываясь в светлеющее небо. На горизонте она увидела мелькающие фигуры людей. Солдаты! Адриан!.. Беатрис, беззвучно шепча имя мужа, протянула руку в сторону далеких силуэтов. Но почти сразу тонкая рука упала — Беатрис поняла, что это не французская армия. Французы так не двигаются…совсем не так, как эти фигурки… Нет…не может быть…

Пугающая мысль, что ее опасения оправдались, оказалась последней каплей для измученного и впечатлительного сознания беременной женщины. Беатрис покачнулась, попыталась ухватиться за распахнутую дверь рукой, но пальцы поймали лишь воздух, перед взором изумрудных глаз потемнело, и Беатрис потеряла сознание. Бледная кожа, побледневшие от холода утра губы, белоснежная сорочка, очертившая беременный живот, и длинная черная коса, змеей вьющаяся по тонкому слою снега возле головы — именно такой Франц, вернувшийся этим утром из леса, увидел свою спасительницу.

Как измерить ценность жизни, и кто может дать ответ на то, насколько она ценна? Пожалуй, тот, кто почти потерял ее, кто стоял на краю гибели и вернулся назад. За что человек сражается с оружием в руках, за свою семью, за страну, за свой дом и свою честь? И если придет час выбирать — вернуться ли к прошлому или шагнуть в непонятное, туманное будущее, что он выберет?