По ту сторону жизни, по ту сторону света

Чижик в омерзении скривился. Мамкоёк и Пизань задумались, Дудочник ухмыляется своей фирменной усмешкой. Только Кочарыш пожал плечами, ему это данность. И даже мыслей нет о возможности как-то изменить текущее мироустройство. А тех, кто считает, как Чижик, например, что с имеющимся положением вещей можно что-то сделать, как-то можно изменить этот Мир в какую-либо сторону, тем более, в какую-то более мягкую, более светлую, Кочарыш просто и без затей считает прекраснодушными полудурками, мечтательными недоумками, если не откровенно ёкнутыми индивидуумами. Полностью оторванными от реальности бытия.

– Мерзко как! – восклицает Чижик. – А иначе никак?

Вздыхаю. И в задумчивости качаю головой. Кочарыш издевательски усмехается, отворачиваясь.

– Столько светлых голов пытаются придумать иное устройство общества. Вот и Тёмные с этим своим новым порядком. Тоже, небось, хотели как лучше. Только всё это благополепие неизменно заканчивается морем крови. Тут или все вокруг любят друг друга в самых разных формах и позах, или ненавидят и убивают друг друга. Иногда не менее страстно и не менее извращённо. Хотел бы я знать иное! Но!.. Что имеем, тем и довольствуемся. Как-то так!

Дальше разговор пошёл о мелких, но важных, потому что близких и конкретных мелочах. Чижик к тому времени всё же уронил голову на руки и затих. А Дудочник отрешённо смотрел мимо меня, на стену. Возможно, уснув с открытыми глазами.

– Всё же, – вдруг подал голос бродячий музыкант, прервав старшего брата Кочарыша, что довольно дельно излагал способ переноски тяжестей на шесте с крестовиной, имея в виду переделку копья. – Меня беспокоит та бесшабашная легкость, с которой у нас всё получилось.

Усмехаюсь. И я, и я, и я – того же мнения! Только я решил этой ночью обдумать сию несуразность. А улыбнулся от того, что мысли музыканта совпадали с моими тревогами. Но Дудочник мою улыбку истолковал иначе:

– Погоди усмехаться! – возмутился он. – Нет, ты, вне всяких сомнений, велик и могуч, но…

– Верно, – кивнул я, – но!..

– Как-то всё слишком легко получилось! – выпалил Дудочник настолько резко и громко, что Чижик дёрнулся и поднял голову с удивлённо-заспанными глазами. – А хорошо и гладко всё бывает только накануне большой-большой беды!

– Чистая и ровная дорога всегда ведёт к обрыву, – буркнул старший браток, поддерживая музыканта.

– Но получилось же! – усмехаюсь я. – Проскочили же! Это первое. А второе, тревоги твои я нахожу небезосновательными! И заданный тобой вопрос чертовски верный. Вот я вам и предлагаю с этой мыслью переночевать. А утром, на свежую голову жду от вас ответа: с какого такого перепуга нам позволено так себя вести? А тебе, музыкант ты наш, предлагаю обмозговать ещё и такую несуразицу – почему вне города всё у них настолько хорошо организовано, а задумано довольно широко и даже величественно, а вот внутри города – полная глупость и неумность? И связано ли это недоразумение с нашими сегодняшними закидонами, одного ли они ряда явления, связаны ли они, али чисто совпало? Если да, как мы можем это использовать? И можем ли?

– Понял тебя, – склонил голову Дудочник, поднимаясь.

Следом откланялись и остальные. Задержался только Чижик.

– Хозяин… – начал он.

Я поморщился. Мне подобное обращение не нравится, но не найдя, чем его заменить, промолчал.

– Я вот всё думаю над тем круговоротом взаимного… – он поморщился, подбирая слово, – поимения. И мне вот не верится, что не бывает как-то иначе!

Не найдя, что ответить юноше, в задумчивости смотрю на него, по привычке закрыв нижнюю часть лица рукой. Под моим взглядом Чижик смущается, краснеет, отчего шрамы на его лице наливаются кровью. И ведь это я изуродовал это смазливое личико!

– Понимаешь! – частит он под моим взглядом. – Противно это! Ну, не верю я, что и тебе подобное нравится! Да, сегодня ты показал себя, своё величие, но ты сам же и сказал, что рано или поздно придётся под кого-то лечь!

– Верно! – киваю я. – Более того, именно для этого я и выёживался сегодня. Показал свою силу именно для того, чтобы «лечь» под кого-то.

Чижик отшатнулся. Глаза округлились. Потом он зажмурился и потряс головой. И застонал:

– Ну, зачем?! Может, ну их, Тёмных этих?!

Чувствую, как губы мои расползаются в грустной усмешке. Но молчу.

– У нас сильный отряд! – горячо убеждает меня юноша. – А станет ещё сильнее! К нам с огромным удовольствием присоединяться даже маги уровня Охотников и Красной Звезды! И мы можем быть сами по себе! Жить так, как считаем нужным! Независимо, вольно и свободно! Зачем нам Тёмные?

– А вот это верный вопрос, мой юный ученик! – выпрямляюсь я. – Нам – Тёмные! Причём – самые-самые! Вот утром мне и ответишь – зачем? Иди!

– Так зна… – лицо Чижика вытянулось.

– Иди! Утро вечера мудренее! – выпроваживаю я княжонка, неделикатно выталкивая его, и закрываю дверь на засов.

И наконец, «расправляю крылья». Этот купол жрёт меня поедом, щука!