По ту сторону жизни

Расстались они поздно вечером на вокзале. Боммер оставил Азату свой берлинский адрес и телефон, после чего сел в вагон и поезд умчал его в Новосибирск. А Мавлюдов…

Разговор с Боммером встряхнул его. Вооружившись советом, Азат принялся за работу.

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Мавлюдов, отвлекшись от воспоминаний.

Вошёл человек в белом халате и с марлевой маской, закрывающей нижнюю часть лица.

— Разрешите, Азат Гумарович? — сказал он, переступая порог.

— Ну, что там у вас? — сказал Азат, морщась и складывая перед собой руки.

— С новенькой что делать? — спросил вошедший врач.

— Обследовать от и до, — ответил Азат. — А потом ко мне на стол все анализы.

— А как её оформлять? — поинтересовался врач. — Как пациентку или…

— Никак не оформлять! — грозно сдвинул к переносице брови Мавлюдов. — Её у нас нет и никогда не было! Она из числа людей «икс», которые живут, но… Их не было и нет на свете белом!

4

Как и обещал следователь, Кузьму Малова он вызвал в свой кабинет ровно через неделю. Чего только не передумал Кузьма за это время, какие только фантазии о чудесном освобождении не рисовало его воображение, но… Когда открылась дверь камеры и надзиратель повёл его по длинному коридору, сердце у Кузьмы защемило и сжалось от плохого предчувствия.

— Заходи смелее, «товарищ Мартынов», — встретил его следователь едкой усмешкой. — Присаживайся… Не обессудь, но обвинение я буду тебе предъявлять без адвоката как врагу народа Малову Кузьме Прохоровичу, не возражаешь?

— Поступай как хочешь, — пожал плечами Кузьма, решив больше не играть в молчанку. — Назовись я кем угодно, это уже не повлияет на ваше решение.

— Ничего, Малов, трудное уже позади. Теперь тебе остаётся только слушать, читать и ставить подписи на документах.

— Даже не верится, что вижу последний раз вашу гнусную физиономию, — вздохнул Кузьма. — Ради этого я готов подписать всё что угодно.

Следователь закурил и предложил ему папиросу.

— А знаешь что, — сказал он, — в общем-то, я доволен твоим поведением за время следствия. Не хныкал, не канючил и не настаивал на своей невиновности. Ты вёл себя мужественно и за то благодарю.

— Если я «хорошо» себя вёл, это не значит, что я в чём-то сознался, — угрюмо буркнул Кузьма.

— Но ты признаёшь, что служил судебным приставом и в «свите» атамана Семёнова? — подался вперёд следователь, которого порадовала возможность поговорить с молчавшим ранее подследственным.

— Это признаю, а всё остальное нет, — вздохнул Кузьма.

— Но ведь того, чего ты признаёшь, уже достаточно, чтобы засадить тебя далеко и надолго?

— Таких, как я, много, но вы их не трогаете.

— Наша советская власть справедлива к тем дворянам и офицерам, которые сразу приняли её. Может, ты и не занимался вредительством, допускаю, но целых двадцать лет жил по чужим документам и не являлся с покаянием. Если бы ты принял советскую власть двадцать лет назад, то мы бы сейчас не сидели в этом кабинете как враги, а здоровались друг с другом за руку, как настоящие товарищи.

Кузьма напрягся.

— Короче, делайте своё дело, «товарищ» следователь, — сказал он. — Нечего тут душу мою выворачивать. Давайте бумаги и показывайте где подписи ставить, я в камеру хочу. Мне ведомо, что вам бесполезно что-то доказывать и участь моя решена. Такие, как я…

— А ну молчать! — побагровел следователь. — Ты есть ожесточённый враг, Кузьма Малов, и обезврежен вовремя. За всё время следствия я чувствовал себя как в бою! А ты как чувствовал себя наедине со мною?

Кузьма промолчал.

— Чего же ты не отвечаешь?

— А что толку?

Они смотрели друг на друга. Кузьма спокойно, с иронией вглядывался в глаза следователя, пытаясь понять, что тому ещё от него надо. Потом он отвернулся и опустил голову.

Пожав плечами, следователь стал зачитывать обвинительное заключение. Малов молчал. Слышно было только его тяжёлое дыхание. Когда следователь закончил, сразу же спросил:

— Ты всё понял?

Кузьма не ответил. Следователь повторил вопрос, который и на этот раз остался без ответа. Следователь исподлобья, с презрением наблюдал, как бледнело лицо обвиняемого, и…

— Ну, так что, подписываем?

— Хотелось бы, да вот только ручка у тебя сломана, — усмехнулся Кузьма и легко, как спичку, переломил её. — Я хочу в камеру, — сказал он. — Прикажи отвести меня, или я за себя не ручаюсь!

— Ты мне угрожаешь? — изумился следователь и, резко отпрянув назад, выдвинул ящик стола.

— Что, собираешься застрелить меня? — улыбнулся Кузьма, вставая. — А что, всё одно помирать когда-то. Так уж лучше сейчас, чем изнывать от безысходности и бессилия на суде, а потом горбатиться на лесоповале в тайге, проклиная своё малодушие…

* * *

Андрей Александрович Жданов, первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), был в дурном расположении духа, хотя, увидев входящего в кабинет заместителя начальника Управления НКВД ЛО старшего майора госбезопасности Владимира Гарина, испытал некоторое удовлетворение.

— Мы арестовали двадцать человек согласно списку, утверждённому вами, — доложил тот.

— Ты явился только с этим? — удивился Жданов.

— Не только, — ответил майор и положил на стол пухлую папку.