По ветру

Она лениво выползла из дома на задний двор. Эля паковала вещи в своей квартире, Тёмыч уехал на встречу по поводу приложения, а она все еще ссылалась на болезнь, чтобы не появляться в шоуруме и не видеться с Мишкой. Времени до свадьбы оставалось катастрофически мало, поэтому решение стоило принять как можно скорее. Например, сегодня.

Встретимся вечером в нашей квартире?

Белка отправила сообщение и в нетерпении принялась расхаживать по двору. У нее не было готового ответа, вопреки всем умным фразам из интернета. Но внутри бушевало желание прекратить бесконечные колебания – нервная система Белочки не выдерживал таких перепадов.

туда еще мебель не завезли. тебе уже лучше, бельчонок?

Мебель не завезли, а вот немного безумия она сегодня доставит точно.

хочу посмотреть, как там все сейчас. я в порядке

Такая отъявленная ложь, такая непробиваемая стена. Змею она бы никогда так не соврала – мелочно и банально, а Мишке – получите, распишитесь. Белке стало неуютно в собственной коже: хотелось снять ее, почистить, найти новую, в конце концов, чтобы подошла к бесконечному хаосу внутри.

тогда я после работы туда. возьми такси только, не надо тебе по городу болтаться в таком состоянии, еще откинет

Мишка прислал ответ молниеносно. И сердечко следом.

А Белкино сердечко следом сделало кульбит. Стоило собраться, пройтись немного пешком и решать уже на месте – увидит Мишку, прислушается к себе и – последнее, во что осталось верить Белке, – все поймет.

Летом все беды кажутся чуточку проще, словно смотришь на них через фильтр пленочного фотоаппарата. Разве может рушиться мир, когда все вокруг живет лучшую пору в году? Опыт беспощадно подсказывал, что может. Притом совершенно неважно, это твой личный, отдельно взятый мир или весь как он есть. Это в искусстве погода – способ передать настроение, а жизнь обожает играть на контрастах. Бывает, что счастливые дни выпадают на промозглый бесснежный декабрь, а земля уходит из-под ног в яркий летний день.

Белка брела от станции метро «Малиновка» пешком. Дорога неблизкая, но она отодвигала момент встречи как могла. Проблемы в любви выключили Белку из всего – Тёмыч был прав. Не хотелось думать о работе, она даже с Гаткой не общалась все эти дни, да и выглядела, мягко говоря, так себе. Мысли и метания заменяли ей и приемы пищи, и привычные бьюти-процедуры, и свежий воздух. Белка, конечно, нарисовала румянец на щеках и выбрала красивый летний сарафан, что сшила сама пару месяцев назад, да и старшенькие следили, чтобы она хотя бы раз в день питалась нормально, но до привычного распорядка было далеко. Она зациклилась, ездила по кругу, как собачка на велосипеде по арене цирка. Белка очень любила собак и не любила цирк, но фантазия устойчиво рисовала именно эту параллель, усугубляя ее состояние.

Малиновка походила на маленький муравейник. Почему-то принято думать, что самый оживленный всегда центр города, где-нибудь в районе «Октябрьской» – той, что еще и «Кастрычнiцкая», не путать с улицей, что мелькает в «Стилягах». Но спальные районы с сотами жилых многоэтажек куда больше наполнены людьми и настоящей жизнью – особенно по вечерам. Забрать детей, зайти в магазин, забежать за посылками или на маникюр, встретиться с друзьями или просто пройти пару остановок пешком, чтобы не толпиться в душном автобусе и заодно насладиться сладким вечерним воздухом июня… Вся эта мiтусня (почему-то аналог белорусского слова не находился, и Белка тепло улыбнулась своим мыслям «на мове») вокруг, движение и шум успокаивали. Их квартира была на Юго-Западе, не в самой Малиновке, но туда метро не ходит, так что Белка знала с десяток маршрутов для долгих прогулок пешком по близлежащим районам.

Их квартира. Такая привычная и родная – они в ней всю совместную жизнь провели. По документам, конечно, это была Мишкина жилплощадь – ему родители купили на совершеннолетие милую однушку. Белка жизненно нуждалась в расширении пространства, поэтому они копили на квартиру побольше – но перед свадьбой решили немного освежить эту. Тем более с покупки они почти ничего там не меняли. В статусе семьи хотелось наконец ступать по ламинату и видеть вокруг однотонные стены, а не магнетические узоры на бумажных обоях. Белка не была прописана в этой квартире – менять одну регистрацию на другую не было смысла, да и претендовать на чужое ей не хотелось. Мишка в своей настоятельной манере все повторял, что это и ее жилье тоже, но у нее была комната в родовом гнезде и штамп именно с этим адресом, а подминать под себя подаренное другому – даже будущему мужу – совсем не входило в ее планы. Белка хоть и стала уже давно частью Мишкиной семьи, готовилась взять его фамилию и любила обобщающее «мы», но неосознанно оставляла себе островок независимости.