По волчьим следам

Вот тут она не выдержала. Последняя нить разорвалась, высвобождая то, что копилось внутри. Маржана зарычала и заглянула в глаза витязю.

– Послушай, я не знаю, что у тебя случилось, – она вцепилась руками в древесную кору. – Но я знаю, что ты по природе своей не злой человек и действуешь не от зла. Твою душу испортила боль, перевернув в ней всё с ног на голову, и ты мечешься, – да, я это вижу и без чар! – как проклятый богами, но никак не найдёшь покоя.

Ну всё, теперь Чонгар точно убьёт её. Маржана выдохнула. Вот бы теперь провалиться прямиком в мёртвые земли, лишь бы не чувствовать гнев, который выльется на плечи.

Но всполоха не случилось – Чонгар устало взглянул на неё и жестом указал возвращаться в светлицу. Назад они шли молча. Неужели Маржану услышали? Может, ему станет чуть легче, и витязь всё-таки даст ей свободу или – о, до чего же жалкая мысль! – заменит проклятые цепи чародейскими путами.

«Ещё одними», – мрачно заключила Маржана, чувствуя, как в рёбрах воет зверь. По ощущениям – скорее целая стая. Но эти путы хотя бы не раздражают звоном и не впиваются в запястья.

Ей хотелось закричать: «Ответь хоть что-нибудь!» – жаль, страх мешал. От Чонгара повеяло злостью и грустью. Скорее всего, ему самому не нравилось стоять на распутье и выбирать не худшее среди плохого. Маржана малодушно надеялась, что он выберет её, а не Томаша. Волчонок… Да что с ним станется?! Отведут к братьям – и только. Никто не станет поднимать руку на княжича.

– Ты это, девка, – позвал её Чонгар, – пожр… поешь хорошо.

– Спасибо, – она хмыкнула.

Витязь провёл её назад и ушёл. Маржана села на лавку и с тоской взглянула в окно. Солнце отплясывало в голых кронах. На ветках уже появились листочки, крошечные, но заметные. Близилась весна. Впервые она встретит её не в Горобовке. Если выживет, конечно.

Наверное, мать её давно уже похоронила – решила, что девка сгинула в лесу или что забрал волк. Последнее отчасти было правдой. Маржана усмехнулась, представив, как сильно пахло полынью в родной избе. Врацлава всегда опасалась нечисти, которая бродила за околицей и выла по весне, а если у этой нечисти ещё и лицо дочки… О, тут и гадать нечего: наверняка вся изба в оберегах и горькой траве. А то ведь явится родная кровь из мёртвой земли и потащит за собой!

Матушка-матушка! Немногое же она потеряла – так, нелюбимую дочку, которую даже за человека не держала. Полуволк, слуга Велеса, не навка, но и не живая – что-то посредине, как Калинов мост.

Из мыслей Маржану вырвал цветочный запах. За стеной послышались лёгкие шаги. Скорее всего, девица. Она быстро пересекла горницу и чуть ли не влетела в спальню Маржаны.

Да, вот уж точно – цве-точна-я. От девки несло ландышами и можжевельником. И где только нашла? Может, местная ведьма? Вроде бы непохожа – ни оберегов, ни шитья на рубахе. Девица мельком взглянула на Маржану, поставила на пол горшок с варёной репой и попятилась назад. Боялась.

Ландыши, можжевельник и страх.

Её сердце колотилось и чуть ли не выпрыгивало из рёбер. Ещё бы – не каждый день видишь волколачку в цепях. Вдруг она тебя запомнит, а, освободившись, объявится, чтобы загрызть?

Маржана вздохнула и потянулась к горшку с репой. Спасибо и на этом. Странные дела, странные люди, и что у них на уме – остаётся только гадать.

3.

Слова девки засели в голове. Чонгар ощущал её взгляд – заинтересованный и жалостливый одновременно. От него хотелось сбежать куда угодно, хоть в лапы волчьего вожака. Он, охотник, не чувствовал себя в безопасности. Эта волколачка резала без ножа. Чонгар даже засомневался: вдруг девка играет с ним и пытается подобраться поближе, влезть в душу, чтобы найти слабое место и надавить на него?

Девка ещё не знала, что ей ничего не угрожало, кроме княжеского терема. Чонгар не соврал – её-то он мог и оставить в живых, и не искалечить. Впрочем, само решится. И с ней, и с Баатом.

Последний сидел у пылающей лучины и трудился над чарами, вытирая пот со лба. Баат хотел, чтобы никто не увидел Маржану и Томаша. Иначе могли узнать и отобрать добычу. Охотники ведь жадные.

Чонгар наблюдал за ним краем глаза. Он должен был понимать, из чего ткалась ворожба Баата. Иначе не удастся разорвать её на лоскутки. А плетение ведь сильное, из огня, трав, железа и крови. Такое не каждая ведунья соткёт. Но у Баата был дар. И выжил он во многом благодаря ворожбе, туманя повстанцам головы и путая их ноги.

– Капай-капай дар мой, – нашёптывал Баат. – Дар мой золотистый…

Марушка тоже осталась. Она с детским восторгом смотрела на кровь и тонкий нож. Чонгар мог поспорить на что угодно: девка не понимала, с какой силой договаривался Баат и что эти чары могли сделать с ним. Одно неправильное слово – и душа затеряется. Не отойдёт в Ирий, не отправится на Велесовы поля, а останется на грани и будет блуждать, как другие – те, что играли с чарами да заигрались.