По волчьим следам

Лис ударил первым, Чонгар защитился. Лезвие легло на лезвие, зазвенела сталь, загудели зеваки. Он отбился и отскочил в сторону, готовясь к атаке. Теперь настал черёд Баата принимать удар. Снова звон. Пляска продолжилась.

Они кружили, изматывая друг друга. Оставалось держаться и выжидать, пока лис не допустит ошибку. Чонгар следил за каждым движением, надеясь на промах. Хорошо будет, если потеряет терпение или руки задрожат. Но пока Баат держался.

Сердце стучало в пятках, волнение накатывало вместе со страхом, что он промахнётся сам. Нельзя, никак нельзя ему поддаваться, хотя руки подрагивали. Лис, видимо, заметил это и навалился всей силой, словно желая раздавить.

Ничего не получилось, Чонгар отбился и отскочил в бок. Стало так радостно, что захотелось выругаться, мол, сколько ни бей, а не получишь! Баат зло зашипел и коснулся бусины. Ах, чары! Вот ведь гадость!

От груди пошли золотистые всполохи, ослепляя зевак и самого Чонгара. Поняв мысль Баата, он прикрылся лезвием и замер. Волна света прошлась по мечу, лизнула рукоять и исчезла. Что ж, другого такого мига не будет.

Пока Баат вертел головой, приходя в себя после ворожбы, Чонгар выставил меч вперёд и побежал, полусогнувшись. Так будет быстрее и вернее. Да и незачем бить в грудь – хватит и первой крови, лишь бы жгучеяд помог.

То ли лис не оказался проворным, то ли повезло, но уклониться у Баата не вышло – лезвие прошло по левому боку, разорвав кожу. Потекла кровь. Рубаха быстро пропиталась и прилипла к телу. Витязь побледнел и повалился на землю. Эта рана не могла быть смертельной, если бы не жгучеяд.

Чонгар опустил меч и тяжело задышал. Теперь можно и перевести дух, и вытереть пот. Всё закончилось меньше, чем за лучину.

– Какое же, – лис с усмешкой выплюнул кровь, – красивое… солнце.

А потом её стало ещё больше. Кто-то даже хотел позвать знахарок, но бесполезно – боги решили его судьбу. Морана перерезала нитку Баата. Вместе с жизнью витязя исчезла тяжесть, боль, злоба и ещё много чего. Как будто всё чёрное разом взяли и выдрали вместе с корнями, не дав закричать. И ничего не осталось. Чонгар словно стоял голым среди толпы.

– Надо бы домовину сделать, – тихо проговорила Маржана. – И костёр, а то не по-людски выходит.

Раньше он бы оскалился и зашипел от злобы – теперь лишь кивнул. Пусть будет как положено. Люди кричали, плакали, охали, звали. Кто-то захотел ударить сзади, но Чонгар вовремя увернулся и отступил на пару шагов, захватив с собой меч.

Мало кто понял, что Баата отравили. Подумаешь – истёк кровью, оказался слабым. Чонгар взглянул в потускневшие глаза лиса и поморщился. До чего же гадостна смерть! Каждое её лицо – обескровленное, лишённое пламени. Мерзость.

– Тело нужно сжечь у капища, – вмешался волхв. – Чтобы боги лучше видели.

– Да, – вяло кивнула Маржана. – Будет много дров.

Девку тоже задело. Чонгар взглянул на неё и подумал, что Баат утащил с собой в мёртвые земли ещё и кусок Маржаны. Оттяпал, гадёныш. Притворялся душой компании – а сам только и делал, что крал сердца и строил козни. И убивал.

Чонгар спрятал меч в ножны и ушёл к капищу. Возле богов всегда было теплее. Может, получится отогреться. Сквозь пелену он наблюдал за тем, как возились мужики, складывая тонкие ветки поверх крупных, чтобы пламя разгорелось получше. Работа шла долго – лучину, две, а то и больше. А он всё смотрел и смотрел, как занемевший, пока ноги не начали болеть.

– Что дальше-то? – хмыкнула Маржана. Кажется, она находилась рядом: то убегала, то прибегала, то помогала таскать хворост.

– Завтра пойдём к Славене, – пожал плечами он. – Она покажет тебя великому князю.

А сегодня Чонгар собирался напиться от души, и девке об этом необязательно было говорить.

– Я найду тебя завтра, – пообещала Маржана. – Не ходи к Милове.

– И не собираюсь, – он отвернулся.

Девка ушла. Им обоим хорошо досталось. Правда, Чонгар не ожидал, что она и дальше будет оставаться рядом, да и неправильно оно – каждый волчонок сбегал от охотника, почуяв свободу.

Видимо, эту научили слушаться старших. А может, Маржана до сих пор появилась и верила, что он схватит её за горло в любой миг. Но неважно. Чонгару не хотелось ни о чём думать – только пить, вливать в глотку крепкую брагу, пусть паршивую и безвкусную, лишь бы помогло. А там и полегче станет.

Он привыкнет жить без цели, без тяжёлого камня, но с огромными дырами в душе. Выдернули месть, что успела прорасти – и оставили пустое место. Ничего там уже не взошло и не взойдёт, поздно. Придётся с этим как-то жить и помнить, что делил кров и пищу с предателем много дней.

Главное – забыть мёртвое лицо лиса. Чтобы и не снился никогда и не мерещился, как Агнеш. Этим Чонгар и займётся. Завтра будет легче, проще и свободнее, всё выйдет с хмелем, как бывало раньше.

2.