По воле Петра Великого

Почтительно принял бумагу Гагарин, довольный тем, что позволил себе монах поставить свою подпись, где не следовало, и, спрятав лист в грудной карман парчового, богатого камзола, стал прощаться.

   — Што так скоро! Али не потрапезуешь со мною, ваше превосходительство?.. Оно, хоша и постные дни, а найдётся чем угостить дорогого гостя! Милости прошу!

   — Рад бы радостью, отче-владыко! Да никак не можно! Сам ныне к себе людей звал! Обидеть нельзя, сам понимаешь! Ко мне милости прошу!.. Уж не посетуй! Докажи, что не осерчал за нынешний указ на меня!.. Я — слуга царёв... Как приказано, так и творю! Уж пожалуй! Посети домишко мой убогой!

   — Шутишь, ваше вельможное превосходительство! Видели мы «бедность» твою! У людей пост, а у тебя — по полсотни смен рыбных да иных блюд на стол подают!.. Этакой пост не хуже и мясоедения... Прокурат ты, князь!.. А што про указ толкуешь?.. Што мне на тебя злобиться!.. Бог простит, ежели ты и причастен к тем... наветам вражеским, коими сей указ вызван... И я, вящий иерей, к ответу призван за ревность к вере православной... Угрозой угрожаем, аки смердь последний, раб нерадивый, своему приставнику непокорный... Воля Божья на всё! — вздохнул с деланным смирением монах, но вдруг, запылав глазами и лицом, отрывисто выкрикнул почти:

   — А и ошшо помню я присловку: «Бог не выдал, свинья не съест!» Знаешь ли, ваше превосходительство, господин мой губернатор и раскольному люду первый потатчик! Не взыщи, язык мой — враг мой! Правду не потаю; сказать смею, што думаю!.. Не в суд либо в осуждение... А штобы и ты знал: сумею царю отписаться, коли уж такое дело! Страха ли ради иудейска али иные есть помыслы у твоего сиятельства, а вижу я, как ты беспоповщину по вые гладишь, маслом их мажешь, по ихней воле многое творишь... Благо, мошна у их широка да толста; твоя правда, князенька!.. А я чужд стяжания злаго... Одно и скажу: «Иди за мною, сатано!» А Господь и ангелы Ево да осенят служителя Божия, меня, многогрешного, от козней людских и замеров диавольских!..

Стоит теперь монах, выпрямился, коренастый, грузный, узловатый в костях, и даже жезлом своим при каждом громком, веском слове пристукивает.

   — Н-ну! — только и вырвалось у Гагарина, когда, наконец, возбуждённый, красный, умолк Иоанн. — Благодарен на слове ласковом! Прощенья прошу! Ко мне жалуй! Тоже принять да угостить сумею!

Повернулся, не подойдя даже под благословение, плюнул громко у самого порога и вышел Гагарин, взбешённый, но и довольный.

Теперь князь видел, знал, что неукротимый, упрямый монах станет ломить напролом; убедился, что скоро свернёт себе шею Иоанн на этом пути.

А уж потом Гагарину легко будет посадить более подходящего владыку на сибирской епархии, хотя бы того же кроткого, чистого душой, схимника-старца Феодора, бывшего Филофея-митрополита. Этот иерарх, не от мира сего, не сумеет мешать новым планам и широким замыслам князя, если бы даже они оба не были так согласны в делах веры, как это есть на самом деле.

В тот же день был составлен подробный доклад о посещении Иоанна Гагариным и, переписанный тщательно, пошёл к Петру. А две обширные цидулы, Меншикову и Василию Гагарину, в Сибирский приказ, отправлены были той же почтой.

ГЛАВА II ПЕРВЫЙ ГРОМ

После ранней, уже миновавшей зимы и весна настала рано в этом, 1712 году, но причудливо проходила она, не в пример другим годам. Ясные тёплые дни сменялись ливнями, холодной погодой, ночными заморозками. Скоро после Пасхи нежданно прогремела первая вешняя гроза, а затем снова повеяло холодом от северных просторов Ледовитого океана, и пришлось тобольцам хоть снова дохи и полушубки свои надевать.

Но тоболяне словно и не замечали капризов природы. Небывалой доселе, кипучею жизнью зажили они с приездом нового губернатора.

Разъехались давно коменданты и всякие чины, прибывшие осенью для встречи князя; им на смену явились торговые обозы... А весною, как только стали спадать разливы речек и ручьёв, затопляющих часто проезжие пути, как только дороги стали снова удобопроходимы, появились в Тобольске важные гости, послы китайские, которые посланы, правда, к калмыцкому хану, контайше Аюке, но и для Гагарина привезли грамоты от богдыхана и от его министров, или вай-вубу, как зовут их в стране Дракона, в великой Поднебесной империи за неприступной каменной стеной. Хотят эти старинные соседи упорядочить весь торг, какой Китай с Русью ведёт.

Ласково, широко принял послов новый наместник Сибири, кормил-поил на золоте, лучшими яствами и напитками угощал, укладывал спать на перинах, набитых лебяжьим пухом, богато одарил и дал им кареты, возки, стражу надёжную под начальством полуполковника Прокопия Ступина. И послал с ним указы во все попутные места и города, чтобы также щедро, с полным почётом принимали гостей, провожали дальше до границы, давали коней и корм, и вино хлебное, простое и лучшее, смотря по чинам.