По воле Петра Великого

Днём случайное открытие сделала Анельця в этом чулане. Дом, строенный безо всякого определённого плана, разбитый на множество комнат самым странным, причудливым образом, вмещал немало таких тёмных чуланов-комнаток, смежных со светлыми, удобными, отведёнными для жилья, покоями. И Анельця, не думавшая даже раньше о том, с чьею комнатой смежен этот чулан, зашла в него с свечою, желая достать платье из короба, поставленного здесь у стены.

Свеча случайно потухла. Экономка уже собиралась выйти, чтобы зажечь её, как вдруг её внимание привлекла тонкая полоска дневного света, стрелою прорезающая тьму, царящую кругом. Освоясь в темноте, Анельця различила что-то вроде оконной рамы без стёкол в стене, против дверей чулана. И стрелка света падала именно оттуда. Захва_т ченная любопытством, подошла она к стене, влезла на ковры, сложенные здесь целою грудой, и прильнула глазами к маленькому отверстию, пробитому когда-то гвоздём в досках, которыми забрано было всё окно, прежде служившее для освещения тёмного чулана. Анельця увидала, что именно спальня не любимой ею лектрисы находится за стеною чулана. Замаскированное досками, заклеенное потом обоями, окно ничем не выдавалось в покое Алины, и та не знала, конечно, что случай дал сопернице возможность следить за каждым её шагом.

Сюда и кинулась теперь экономка, в этот чулан, вместо того, чтобы уйти в свою комнатку и проплакать до утра, как бывало не раз.

Бесшумно раскрыла она дверь, скользнула в чёрную, непроглядную темноту, очутилась мгновенно на груде ковров, но не решилась сразу заглянуть в глазок, откуда слабо пробивалась тонкая-тонкая ниточка света от свечи, зажжённой в спальне француженки.

Негромкий смех, подавленные, прерывистые голоса услыхала сейчас же Анельця. Вот прозвучали долгие, бесконечные поцелуи... Опять смех и говор...

Анельця порывисто прильнула глазом к предательскому отверстию в стене...

Как раз напротив стены увидала она обоих. На низеньком, восточном диванчике сидит Келецкий и держит на коленях девушку, прекрасную в своей бесстыдной наготе. Вот они целуют друг друга... ещё... ещё!.. То, что произошло потом, совсем ошеломило, довело чуть не до безумия и обморока незримую свидетельницу бесшабашной, дикой оргии...

Шатаясь, пылая, как в горячечном бреду, решилась, наконец, Анельця сойти с своих ковров, но у неё подкосились ноги, она беззвучно, мягко скользнула вниз и долго пролежала без памяти.

Несмотря на поздний час, Гагарин, полуодетый, сидел в кресле у постели и ласково встретил Анельцю.

   — Спала, курочка? Уж извини... Так мне тошно одному... такая истома... Пальцем бы не двинул... Помоги раздеться... посиди... поразвлеки меня... Ну... живее... Ну... не дуйся... Не люблю я, знаешь... А я за это, гляди... приготовил и подарочек... Ну, живей... раздевай... укладывай... знаешь, как я люблю...

   — Я вем, як вельможны кнезь люби! Та она не люби кнезя... не хце тешиць кнезя. От, вольможный и шлёт за бедной слугой... за дурой, уродой Анельцей... И подарунек не мне был зготован... А ей!.. А она не йдёт! Ей там добже... без его мосци!

Зло глядит, криво улыбается Анельця. И не видал Гагарин её такою никогда.

   — Что ты вздор болтаешь! Ну, правда, я бы, может, и не стал тревожить тебя... Да Алина больна... Ещё утром я видел! Сам видел! Понимаешь, сам...

   — О! Белька штука! Не можно менгцизну обмануц, чи цо?.. Ха-ха!.. Я буду пенць раз на месяц нездрова, ежели не схочу прийти к мосци-ксенжу... Але ж я пришла! Хоц и вем, цо не про Анельцю думал мой пан яснейший... А я таки кохаю пана и не здрадзам пана, як та потаскуха!..

   — Здрада?! Это — измена значит по-вашему?.. — насторожившись, переспросил Гагарин.

Никогда раньше полька не говорила ничего подобного; очевидно, что-нибудь особенное заставило её решиться на резкую, отчаянную выходку. И он, глядя в глаза экономке, продолжал:

   — Что случилось? Вы раньше душа в душу жили... Или спустя три года ревновать меня к ней вздумала? Так, знаешь сама...

   — Вем! Вем!.. У яснейшего пана есть юж нова коханка... Поповна-красуля! То не моё дело!.. Алеж не можно, же бы стерва Алинка пана кнезя дурила... Я любу ясного пана и чту пана кнезя... А та дрань!.. У, подлюга! — совсем визгливо вырвалось у Анельци. — Идзь, пан! Подивись, пан, цо та фря робить може!

И, взяв за рукав Гагарина, она почти насильно подняла его с кресла и повела к дверям.

Сначала он думал прикрикнуть на обезумевшую женщину, но потом неясное подозрение, предчувствие чего-то необычайного, хотя и неприятного для него лично, заставило Гагарина послушно следовать за Анельцей...

Войдя в чулан, он с помощью Анельци взобрался на груду ковров, прильнул глазом к щёлочке и стал глядеть в спальню Алины, где слышалась глухая возня...

Крепко сжались кулаки князя, что-то заклокотало в груди. Гагарин читал и слыхал о всяких мерзостях в области чувственных ласк. Но то, что он здесь увидал, поразило его до глубины души.