По воле северных богов (СИ)

— Все это вы еще сможете рассмотреть поближе, сэр Хьюго, — гадко улыбаясь, вновь заговорил тот, что сидел за столом.

— Мне казалось, мы с вами не знакомы, — откликнулся Хью и легко поклонился.

— Это поправимо. Тем более что я собираюсь стать вашим ближайшим родственником.

— Каким же это образом?

— Я более чем уверен, что такой высокородной даме, как леди Реджина Гилфорд, не пристало выходить замуж за какого-то никому не известного молокососа. Титул графини Мейнской ей будет больше к лицу.

— Вы граф Мейнский? — игнорируя все остальное, подчеркнуто светски поинтересовался Хьюго.

И неожиданно увидел, что этот вроде бы простой вопрос задел собеседника.

— Похоже, что нет, а сэр Гай? — издевательская улыбка тут же появилась на заросшем черной щетиной лице Хьюго.

— Да и шансы, по всему видать, не велики, — с ненавистью меряя глазами фигуру за столом, сквозь стиснутые зубы проговорил молодой рыцарь.

— Стало быть, старый граф жив… — Хьюго задумчиво выпятил нижнюю губу. — А ведь я его помню, сэр Гай. Он был хорошим приятелем моего отца. И знаешь что? Просто-таки славился своим упрямством… — Хью поцокал языком и с показным сочувствием глянул на их похитителя. — Бедняжка.

— Хватит! — рявкнул он, став почти зеленым от бешенства. — Этого, — он ткнул пальцем в Дика Престона, — отдайте Эльвире. Она любит таких молодых да гладких, — мужчина гаденько усмехнулся. — Этого, — палец переместился на Гая Клермона, — на корм крысам в колодец. — А этого, — и незнакомец с каким-то маниакальным нетерпением уставился на Гилфорда — раздеть и привязать. С ним разговор у нас будет особый.

Однако с последней частью его указаний возникли сложности. Для того чтобы снять с Хьюго кирасу и кольчугу, нужно было развязать ему руки, а рыцарь, похоже, только того и ждал. Два трупа со свернутыми шеями уже лежали на полу к тому моменту, когда кто-то изловчился и, подкравшись сзади, опустил тяжелую дубину на голову крестоносца. Хьюго, не выпуская из рук свою последнюю жертву, свалился на пол. Только после этого могучего воина смогли раздеть, а потом, прикрутив намертво за руки и за ноги, распяли на пыточном колесе. Впрочем, толку от него все равно теперь не было. Удар по голове поверг пленника в глубокий обморок, из которого его не смогли вывести ни холодная вода, ни раскаленная сталь. Повозившись с ним немного, мучители решили плюнуть и вернуться к начатому несколько позже, после чего, ругаясь, покинули подземелье.

Едва тяжелая дверь со скрежетом захлопнулась за ними, Хью раскрыл глаза и с тоской уставился в серые плиты сводчатого потолка. Думы его были невеселыми. Нелегко было вытерпеть и никак не показать того, что он пришел в себя, зато теперь дальнейшие пытки отсрочились. Вот только надолго ли? Сможет ли он вынести их? Хью не сомневался, что его будут мучить до тех пор, пока он не согласится отдать Куини в жены этому монстру. Потом, конечно, через достаточно долгое время, как-то случайно, быть может, на охоте, погибнет Брайан… А после и самого Хьюго найдут в его спальне мертвым. Отравили? Кто станет разбираться?

Гай уже сгинул в сырых подземельях Мейна…

Нет! Он будет бороться! Слишком многое зависит от того, хватит ли у него сил устоять… Быть может, удастся что-то придумать… Вдруг им смогут помочь… Надежда, слабая, но была. Слуге удалось бежать. Это был надежный парень, в прошлом егерь, для которого лес, что дом родной. Хью верил — Питер не бросил своего хозяина, с которым прошел всю Палестину, а проследил их путь, и теперь спешит в Гилфорд с сообщением. Но успеет ли? Да и что смогут сделать там? Тир! Что почувствует она, узнав о его пленении? Будет ли переживать? Быть может плакать? Хью оборвал самого себя.

«Какие слезы! Уж пусть лучше чертовка нацепит мечи, пораскинет своими хитрыми рысьими мозгами и придумает что-нибудь, чтобы освободить своего бездарно попавшегося… Кого? Ведь мы даже не стали любовниками».

Хьюго вспомнил ее стройное белокожее тело, нежные розовые соски, которых он касался, но так и не рискнул поцеловать… Святые мощи! Ему сейчас нужно было думать о ее смертоносности, а он не мог остановиться, и придумывал все новые нежные слова, которые хотел бы шептать ей в их первую ночь и после, когда он будет любить ее снова и снова, ласкать ее, заставляя забыть все те ужасы, что довелось пережить ей в детстве. В его ушах до сих пор стояло ее истошное «Нет!», такое странное, а потому особенно болезненное в устах женщины-воина, сильной и презирающей страх, которой знали ее все… Он будет целовать и ласкать ее до тех пор, пока не услышит «Да!», если… Если только выберется отсюда. Если только она поможет ему в этом. Если только… Хью закрыл глаза и принялся молиться.

Филипп Мейнский, крайне раздосадованный тем, что пришлось прервать общение с пленником, сидел за господским столом в огромном зале замка, которым по-прежнему владел его дядька.

«Старый гриб!»