По волнам жизни. Том 1

Амбалы — чернорабочие персы, которые применяются для переноски на своей спине тяжестей и багажа.

Несколько черномазых усатых персов — в барашковых шапках или с повязанной грязными тряпками головой — взваливают на спины наши сундуки и корзины. Согнувшись почти под прямым углом, они выстраиваются караваном.

Приходится маршировать по деревянным мосткам. Идти прямо по дороге — ноги увязают в песке. Тем более нельзя нести по песку тяжести. Идем по мосткам уже минут двадцать.

— Где же, наконец, вокзал?

— Да вот он, господин!

Перед нами длинные деревянные бараки, около которых несколько рельсовых путей.

Идем осматривать город Узун-Ада.

Город… Кроме деревянных зданий вокзала, еще небольшое число таких же деревянных бараков: для маленького гарнизона, для транспортных контор и для квартир частных лиц. Это, в сущности, и весь город.

Растительность?.. Встречаем только несколько кустов саксаула.

Выходим за город — погулять по рельсам. Сейчас же за портовой территорией начинается песчаная пустыня. Сколько хватает глаз, тянутся холмики и холмы песку. От песчаной дали тянет знойным сухим воздухом и несет мельчайшей пылью. Она оседает на одежде, ее привкус чувствуется во рту.

Безотрадно, точно преддверие ада!

Грустно становится:

— Вот и Азия! Неужели все так пойдет и дальше… Не сделали ли мы ошибки? Не вернуться ли обратно в Европу…

Трудно было тогда предугадать, что потом, до глубокой старости, я буду постоянно видеть Ташкент во снах и несбыточно мечтать о возвращении в Среднюю Азию…

Пустой и безлюдный вокзал в утренние часы — ведь все начальство ушло угощаться на пароход — к концу дня стал заполняться.

Отсюда поезда отправлялись вовнутрь страны только два раза в неделю — в дни прихода парохода. Это — событие, разнообразящее вокзальную жизнь. На платформе играет военный оркестр, и по деревянным мосткам вдоль поезда разгуливает молодое население порта: писаря, конторщики, жены и дочери военных чинов и коммерческих служащих, сказочно разрядившиеся для такого случая, и несколько молоденьких офицеров.

Более пожилые провожают наш поезд по-своему. Об этом свидетельствуют густо заставленные бутылками столики на вокзале и несущиеся оттуда пьяные возгласы.

Видеть Узун-Ада в последующие годы более нам не приходилось. Трудности содержания этого искусственно созданного порта были настолько очевидны и так велики, что он под конец был упразднен. Вскоре все здесь было бесследно занесено песком.

Портовым городом на восточном берегу Каспия снова стал Красноводск. Несколько сот домиков — одноэтажных, часто с плоскими крышами — лепятся на каменистых берегах залива. Растительность и здесь жалкая — кусты и деревца саксаула.

Драгоценное растение песчаной пустыни! Почти единственное, могущее существовать в песках без летнего орошения. Кусты и деревца саксаула — корявого и изогнутого вида — достигают иногда в высоту даже нескольких метров. Ветви безлистны, но вечно зелены, наподобие хвои. Цветение — лиловыми кистями. Растет саксаул очень медленно; толстые кусты и деревца насчитывают за собой столетия. Дерево этого короля пустынно-песчаной флоры очень твердо — тяжелее воды. Оно весьма хрупко, горит превосходно. Поэтому столь ценное для пустыни растение нещадно уничтожается на топливо.

В центре Красноводска красуется изящный вокзал, а у входа в него разбит сквер, конечно, засаженный саксаулом. Внизу, под террасой вокзала, рельсовые пути и железнодорожные строения.

Главным минусом городка был в то время недостаток воды, особенно ощутительный при горячем летнем солнце. Был, правда, устроен в Красноводске опреснитель, но тогда почему-то он плохо действовал.

Городок был по преимуществу административным центром. Торговля — лишь слабая. Главная же деятельность сосредотачивалась около вокзала. Здесь скоплялся и находил себе работу многочисленный люд. Сюда, между прочим, стекались и людские отбросы как из России, так и из Персии.

У нескольких деревянных пристаней стояли пять-шесть грузовых пароходов, да десяток парусных шхун.

Жгуче жарко и безотрадно! Но все-таки много лучше, чем в Узун-Ада.

Закаспийская степь

Тотчас же по выезде из Узун-Ада попадаем в настоящее море песку. Песчаные холмы тянутся, сколько хватает глаз.

Точно мгновенно застывшее море!

Мнимо застывшее… При ветре эти барханы — песчаные холмы — передвигаются. Песчинка за песчинкой сносятся со старых и образуются новые холмы. А старые растаяли, как будто передвинулись на другое место. И на скатах передвижных песчаных волн ветер разрисовывает застывшую на время песчаную зыбь.

Моей мечты подобие — Восток,
Моей тоски подобие — песок![244]

Передвигающиеся песчаные холмы — бич для железной дороги. Холм за холмом надвигаются на рельсовый путь, и надо бороться с этими песчаными заносами.

С ними борются и не без успеха, — так же, как борются с заносами снежными: обсаживают полотно по сторонам растениями — все тем же бесценным саксаулом. И часто из боков надвинувшегося бархана бывают видны ветки затопленного песком этого стойкого деревца.