По волнам жизни. Том 2

Лучше всего было организовано просветительное дело в больших казармах у Сухарева рынка, не помню их названия[114]. Здесь для красноармейцев было устроено много разных духовных развлечений. Был постоянный театр, в котором подвизалась своя любительская труппа, а руководил ею артист Художественного театра Леонидов; нередко приезжали сюда и настоящие труппы. Здесь же для солдат устраивались и концерты. Была читальня, довольно большая библиотека. Устроен был особый буфет, в котором красноармейцам, за ничтожную плату, выдавался чай с бутербродом. Однако этот льготный чай выдавался только после лекции, как бы в вознаграждение за ее прослушание. Покаюсь, я жалел, что не могу, наравне с красноармейцами, подойти и купить себе стакан чаю с бутербродом, но нужно было держать фасон.

Вероятно, эти казармы были показными, чтобы демонстрировать, как большевицкая власть заботится о красноармейцах, и такая цель здесь могла быть достигнута. В общем, развлечений, устраиваемых для солдат, было так много, что в висевшем расписании каждый день был чем-либо занят. Однако в казармах помещалось несколько тысяч человек, так что места получала только какая-либо их часть по очереди.

Собственно, для лекций здесь было отведено здание бывшей церкви, переделанное в кинематограф. Зала была большая и вмещала около пятисот слушателей.

Развлечениями красноармейцев в этих казармах заведовал особый комитет, во главе которого стоял еврей коммунист.

В Сокольничьих казармах не было такой роскоши, но казалось более уютно, и я там читал охотно. Аудиторией бывал доволен. Но один раз у меня с нею произошел конфликт:

Дело было весной, в самую распутицу. Лошадь из‐за этого приехала ко мне с опозданием. Когда же мы ехали в казармы, лошадь упала на выбоине. Солдат кучер стал ее поднимать, а я стоял на тротуаре. Внезапно подлетает ко мне какой-то молодой рабочий, очевидно коммунист:

— А ты, товарищ, почему не помогаешь ему поднимать?

Молчу.

— Иди ему помогать! Слышишь, буржуй?

— Помоги ты ему!

— Не я еду, ты едешь. Ты и должон помогать!

Насилу от меня отвязался.

На возню с лошадью потеряли с полчаса. Поехали осторожно дальше и прибыли в Сокольники с опозданием на целый час.

Заведующий просветительным отделом встретил меня со смущением:

— Собрали мы полную залу солдат, а вас все нет. Солдаты сердятся, кричат. Чтобы их чем-нибудь занять, мы стали показывать фильм…

— Очень хорошо сделали!

— Как же теперь быть?

— А это уж как хотите!

Подумал, подумал заведующий… Очевидно, боится: если отменит лекцию, ему достанется. А мне все равно — свой гонорар я получу. Покряхтел, вышел на сцену и говорит солдатам:

— Профессор приехал! Поэтому вместо кинематографа будет лекция по астрономии.

Должно быть, фильм прервался на очень патетическом месте… Поднялись возгласы протеста. Но фильм убран.

Находясь за экраном, слышу, как бурлит негодующе солдатская аудитория. Пятисотголового зверя рассердили. Слышны возгласы:

— Зачем он опоздал?!

— Мы хотим досмотреть!

Я не выхожу, жду успокоения.

— Чего же он не выходит?

— Боится нас, должно быть!

— Хо, хо, хо, хо…

Надо усмирить зверя, а то весь мой авторитет — насмарку. Выхожу на сцену и, провожаемый возгласами и насмешками, нарочно медленно иду к пюпитру. Поворачиваю голову к аудитории:

— Товарищи! Я никому не навязываю свою лекцию. Кто не желает слушать, пожалуйста, уходите!

Недоумение. Молчание. Потом отдельные возгласы:

— Раньше приезжать надо!

— Зачем опоздали?!

Перехожу в наступление:

— А вы, товарищи, чего смотрели? Не увидели, что солнце пригрело? Не догадались, что дорога обратилась в сплошные ямы?! Другой раз позаботьтесь — ведь есть на это у вас разные комитеты, — чтобы солнце перед лекцией не портило дороги, да и лошади внушите, чтобы она в ямы не падала… И лошадь за лектором высылайте пораньше! Тогда и лектор опаздывать к вам уже не будет.

Минутка недоуменного молчания, а затем весь зал покатился от хохота. Враждебное настроение сразу переменилось, лица смотрят добродушно.

— Так вот, еще раз говорю: пусть уходят, кому не интересно!

Вышло человек пять. Лекция кончается хорошо. Заинтересовавшиеся начинают задавать вопросы, но их скоро товарищи обрывают:

— Довольно уже! Довольно!

— Кинематограф давайте!

— Досмотреть надо!

Поддерживаю их просьбу. Мелодрама досматривается до конца.

Самыми неприятными оказались Покровские казармы. К лекции там никогда не подготовлялись заблаговременно. Когда приедешь, тогда только начинают устанавливать фонарь[115], натягивать экран. Потом начинают собирать солдат. Порядка в просветительном отделе не было никакого, и попусту тратилось много времени. Аудитория составлялась при таких порядках немногочисленная.

Самые же казармы я всегда заставал переполненными женщинами, которые расхаживали там, как дома.

Все это действовало отталкивающе, и я перестал ездить в эти казармы.