По всему свету

Я внимательно осмотрел незнакомца. Это был старый, почти совсем лысый мужчина, только на затылке росли жидкие волосы, длинные, белые и всклокоченные, как пушок чертополоха поздним летом. У него была такая же неопрятная белая борода и усы. Я заверил маму, что, по моему разумению, он нисколько не походит наружностью на директора банка.

— О Господи, — обеспокоенно сказала она. — Он непременно прибудет сейчас. А у меня совершенно ничего нет к чаю. Интересно, кто бы это мог быть?

Когда мы приблизились, незнакомец, дотоле мирно дремавший, вдруг проснулся и увидел нас.

— Эй, на море! — крикнул он так зычно и так внезапно, что мама споткнулась и чуть не упала. — Эй, на море! Должно быть, вы матушка Даррелл, а ты, конечно, ее сын. Ларри все рассказал мне о вас. Лезьте на борт.

— О Господи, — прошептала мама. — Это еще один из дружков Ларри.

Мы подошли ближе, и я увидел, что у нашего гостя на редкость необычное лицо, розовое и все в извилистых морщинах, как грецкий орех. Его хрящеватому носу, по-видимому, в свое время досталось столько жестоких ударов, что он извилисто спускался вдоль по лицу наподобие змеи. Челюсть также претерпела аналогичную судьбу и была сдвинута набок, будто невидимая нить связывала ее с правым ухом.

— Ужасно рад познакомиться с вами, — сияя слезящимися глазами, сказал он с таким видом, словно сам был хозяином этой виллы. — Вот так бабенция! Вы выглядите лучше, чем мне описывал ваш сын.

Мама оцепенела и выронила ветреницу из букета, который она несла в руках.

— Я, — сказала она с чопорным достоинством, — миссис Даррелл, а это мой сын Джеральд.

— Меня зовут Крич, — сказал старик. — Капитан Патрик Крич. — Он выдержал паузу и аккуратно пустил обильную струю слюны поверх перил точнехонько в мамину любимую клумбу циний. — Лезьте на борт, — повторил он, весь пыша добродушием. — Рад вас видеть.

Мама нервно прокашлялась.

— Мой сын Лоренс здесь? — спросила она, обретая мелодичный аристократический голос, что с ней бывало лишь в крайне напряженные моменты.

— Нет, нет, — ответил капитан Крич. — Я простился с ним в городе. Он сказал, чтобы я ехал к вам на чай. Он сказал, что вскоре будет на борту.

— Садитесь же, — сказала мама, стойко выдерживая роль хозяйки. — Если вы не против чуточку подождать, я пойду напеку пшеничных лепешек.

— А, лепешек? — отозвался капитан Крич, озирая маму с таким сладострастием, что она уронила еще два цветка. — Я люблю лепешки и женщин, расторопных в камбузе.

— Джерри, — ледяным тоном произнесла мама, — займи капитана Крича, пока я буду готовить чай.

Она поспешно и, признаться, не самым достойным образом удалилась, а я остался единоборствовать с капитаном Кричем.

Он снова опустился на стул и уставился на меня своими слезящимися глазами из-под клочковатых белых бровей. Его пристальный взгляд несколько нервировал меня. Тем не менее, сознавая свои обязанности хозяина, я протянул ему коробку с сигаретами. Он заглянул в нее, словно в колодец, при этом его челюсть ходила с боку на бок, словно живот чревовещателя.

— Смерть! — воскликнул он вдруг, и так энергично, что коробка с сигаретами чуть не вывалилась у меня из рук. Он откинулся на спинку стула и вновь уставился на меня слезящимися голубыми глазами.

— Сигареты — это смерть, малыш, — сказал он, пошарил в кармане брюк, извлек оттуда короткую трубку, черную и шишковатую, как кусок древесного угля, и сунул ее в рот, отчего челюсть его приобрела еще более кривобокий вид. — Не забывай, — добавил он, — трубка — лучший друг настоящего мужчины.

Он оглушительно захохотал собственной шутке, и я из чувства долга последовал его примеру. Он встал, пустил обильную струю слюны поверх перил веранды и снова шмякнулся на стул. Я лихорадочно искал предмет разговора. Ничто не приходило на ум. Вряд ли его заинтересует, что сегодня я впервые услышал стрекот цикад или что курочка, принадлежащая Агати, снесла шесть яиц величиной с лесной орех. Поскольку, судя по всему, круг его интересов ограничивался лишь тем, что относится к морю, я спрашивал себя, может, его взволнует новость, что Таки, который не мог позволить себе роскоши обзавестись лодкой, отправился на ночную рыбалку (одной рукой держа фонарь над головой, а в другой зажав трезубец) и всадил трезубец себе в ногу, приняв ее за какую-то диковинную рыбу? Но тут капитан Крич, глядя на меня из-за клубов жирного дыма, извергаемого трубкой, сам начал разговор.