По закону перелетных птиц

"А что я, интересно, должна была делать?! - не выдержав, взорвалась доведенная за сегодняшний день до ручки Лойнна. - Ты там мечом машешь, от этих тварей по лабиринтам отбиваешься - а мне сиди, крестиком вышивай?! А заодно гадай на ромашке, выйдешь ты оттуда на рассвете - или можно из оставшихся ромашек венок плести и черной лентой перевивать!!!"

"Лойнна, я всегда - всегда! - возвращаюсь! И ты отлично это знаешь!!!"

"О да, - горько рассмеялась она. - Церхад, уверяю, ни один из магов, которых когда-нибудь хоронили поутру рядом с жертвой, а то и без оной, не думал, что его сегодня ночью убьют! До этого момента он тоже всегда возвращался!!!"

"Ты в меня не веришь?"

"Верю. И хочу помочь"

"О да, помогла! - даже на расстоянии Лойнна ясно чувствовала, что чародей зол на неё. И крепко зол. - Теперь вместо того, чтобы идти вечером на разведку, я должен бросить лагерь и отправиться в столицу, чтобы нянчиться с тобой в каком-то крысятнике!"

"Да иди ты куда хочешь! - закричала оскорбленная до глубины души ведьма. - Хоть в лабиринты, хоть к черту на кулички! Только вот ко мне приезжать не смей! Обойдусь как-нибудь без "няньки"!"

"Да неужели?"

"Будь уверен!"

"Ну, тогда, как скажешь, дорогая! - преиздевательским тоном откликнулся маг. Яд так и хлестал из каждой мысли, походя касавшейся Лойнны. - Домн не может противиться желанию дамы…"

"Скатертью дорога!"

* * *

Три дня она провалялась в постели, мало что замечая вокруг. Сон сменялся с бредом, слезы - судорожно сжатыми кулаками, а отчаянье - тупым бессильным онемением.

Присланная-таки хозяином служанка поначалу жутко пугалась каждого приступа, хотела бежать за помощью и останавливалась только после страшного ведьмовского окрика:

– Не смей!

Потом как-то попривыкла, научилась смешивать кое-как продиктованный Лойнной настой, ловко меняла почти мгновенно нагревающуюся, пропитанную водой с уксусом повязку. По сути, ведьме не нужен был какой-то особый, специфичный уход. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя и собраться с силами.

Обычно на это уходили сутки или чуть больше. На этот раз она и не надеялась, что поднимется раньше, чем через три дня.

Потому что рядом не было его. Того доброго гения, который умел охранить её от всего на свете. Кроме, разве что, её самой. Который легко, не напрягаясь, предугадывал любое её желание, никогда не приставая с расспросами: "Тебе лучше?" - потому что сам всегда знал едва ли не точнее её самой, лучше ей - или хуже. Который, в отличие от сбившейся с ног служанки, никогда не перепутал бы ринницу с женьшенем и не стал бы пытаться уговорить её съесть что-нибудь, если она и один глоток-то может сделать только с большим трудом.

Впрочем, дело бы, разумеется, не в риннице, не в желаниях и не в расспросах.

Он просто был ей нужен. Здесь и сейчас. Умеющий молчать, такой надежный, знакомый и родной…

"Прекрати немедленно! - жестко обрывала собственные мысли Лойнна, подхлестывая себя вырвавшимся у чародея словом. - Сколько ещё ему с тобой нянчиться? Сама вляпалась - будь добра сама и вылезать из этого болота!"

И снова погружалась в полубред-полузабытье…

На утро четвертого дня она проснулась где-то за три часа до полудня и, не обнаружив в комнате уже ставшей привычным атрибутом горячки Лееры, решила, что пора вставать.

Нельзя сказать, что сегодня ей стало намного лучше, но ведь этак можно и неделю проваляться, и месяц! Нечего расслабляться - организму только дай поблажку - и потом его капризы уже не переслушаешь.

Но главной причиной, выгнавшей ведьму из постели, послужил острый информационный голод. Она понятия не имела, что творится в Митьессе, как обстоят дела в лагере и во дворце и чем вообще жив этот мир, пока она, Лойнна, выбита из общего ритма существования.

Бледно-серое лицо, отразившееся в зеркале, её не поразило (видела себя и в худшем состоянии), хотя, разумеется, и радоваться было нечему. Долго-долго, словно надеясь, что это вернет ей утраченные чувства, ведьма держала ладони в тазике с ледяной водой, где Леера обычно мочила марлевую головную повязку, а потом с силой растирала пальцами онемевшие виски. На душе было вязко и тошно. Словно наутро после развеселой гулянки, когда начинаешь припоминать, что дал в рожу лучшему другу, а его жену обозвал… непристойной женщиной.

Хотя перед другом можно извиниться, жену - подкупить шоколадом и цветами, а вот что делать с Церхадом, Лойнна не знала.

Уж-ж-жасно хотелось с ним поговорить. Только не так, как в последний раз, а спокойно, по-человечески. Но лезть в голову к рассерженному на неё магу Лойнна постеснялась, а на связь через кристалл энергии пока не хватало. Да и что она ему скажет на наверняка холодное и беспристрастное: "Ты что-то хотела?"? Лойнна зябко поежилась, словно ледяной голос и вправду прозвучал в её голове.

Нет уж, лучше она подождет. День-два… Сколько потребуется, чтобы он остыл и перестал на неё злиться. А пока…

– Ох, домна, зачем же вы встали? - всплеснула руками вошедшая Леера, прижимая к подбородку стопку чистого постельного белья и полотенец.