По замкнутому кругу

Батя настаивал, что надо идти в училище, освоить нормальную профессию, чтоб руками всегда и при любом раскладе сумел деньги на жизнь заработать. Нет, ясно, что для начала придется отслужить, восемнадцать уже стукнуло, как раз попадет под призыв после выпускного, сделают из него «мужика», по словам отца, а потом и за ремесло. Мать робко пыталась заикнуться о том, чтобы попробоваться в институт, хоть какой-то, неважно, какая специальность, зато «высшее», даже если геолог. Ну и отсрочка по службе еще, если поступить сумеет…

Данил геологом себя представлял слабо. От слова «вообще». Также смутно он видел свои перспективы слесарем или токарем на каком-то комбинате. И хоть иногда по выходным отец брал его на свою подработку в автомастерской (чтоб был на подхвате и тоже осваивал кое-что, такие навыки всегда пригодятся, считал батя), возиться в промасленных механизмах Данилу тоже не особо по нутру было.

В этом и проблема — он просто не знал, что ему по душе, к чему тянет?

Вот глянуть на того же Георгия: его друг точно знал, чего хочет. И, больше того, медленно, но верно своим упрямством, целеустремленностью отца понемногу убеждал принять это решение сына. Семен Петрович признавал, что не хочет ломать характер Жорки, и если будет дальше давить, так и быть, даст ему себя в журналистике попробовать…

Данил завидовал… Чему конкретно: убежденности друга или наличию у того выбора — не сказал бы сейчас. Только сам себя чувствовал стоящим над обрывом, а там, дальше — пустота и туманная бездна. И как искать путь, и есть ли он, тоже ни хрена не мог сориентироваться.

— Ничего, все как-то живут, и мы выгребем, — легкомысленно отмахивался на такие его размышления Ник, если Данил отчаивался достаточно, чтобы поделиться своими сомнениями.

Семья Никиты не особо превосходила их по достатку, так что друг понимал Данила прекрасно. Сам в такой же ситуации. Только вот не парился Ник. Да и Данил раньше меньше загружался. Пока с Даной не познакомился; пока не поцеловал ее; не осознал, что своей во всех смыслах ее видеть жаждет больше, чем следующий вдох сделать!..

А что он такой девушке, как Дана, предложить и дать в состоянии?

Ни фига. От ноля больше ноля не взять.

И это Данила выбешивало. Но вот толку от подобных эмоций — никакого.

При этом он адекватно и слишком хорошо понимал разницу их базовых уровней. А также то, что Дана достойна всего, что есть у ее семьи. Тут у него как раз никаких претензий или возражений не возникало. Скорее, самого скручивало сильнее, что не в состоянии ей ничего обеспечить из того, чего девушка очевидно стоила. Ведь не выросла разбалованной стервой, не стала черствой или заносчивой. Наоборот! Человечная, умная, красивая, нежная… Вообще, неземная какая-то, не такая, как все остальные. Точно «тепличная», как с первого дня ему показалась… Самая лучшая, потому что его стала… И тем больше Данилу хотелось дать ей все, что только в голову могло прийти…

Вот на этом месте он и начинал осознавать себя беспомощным и ни на что неспособным бессмысленным придурком. А в разум так ничего толкового не приходило, что не облегчало натяжения внутреннего узла, в который, по ощущениям, всю суть Данила скрутило.

То же, что сегодня случилось… или не случилось, как посмотреть, лишь добавило углей в топку его внутреннего пламени и этих тяжелых мыслей. Потому что он дико хотел Дану! Невыносимо временами, до боли в сведенных челюстях и натянутых сухожилиях каждой мышцы. До ломоты в паху, озноба и таких жарких снов, что просыпался от того, что кончал. Сто лет такого не было, с начала подросткового возраста, кажется.

Но при этом и будто бы некое моральное ограничение зародилось внутри. Данил не сомневался в том, что Дана была девственницей. Хоть и не говорили напрямую, но уж ему, имевшему опыт в этом, многое в глаза бросалось. Вроде ее неуверенности или полной растерянность сегодня, когда очень четко и жарко вопрос секса повис над их головами в ее спальне. Нет, Дана хотела его, возможно, даже так же сильно, как и Данил ее. Но… Она точно еще не была готова или уверена в том, что стоит переходить дальше, хоть и попыталась идти за ним и подарить не меньше же в ответ.

А если вернуться к проблеме его способности дать что-то ей…

Вот в чем появилась для Данила неразрешимая проблема: он хотел от нее очень многого. Очевидным было, что Дана не относилась и не будет относиться к сексу так, как Трегубенко, к примеру. Для нее это всегда окажется важным и очень интимным, невероятно близким между людьми. Все это он в ее поплывших глазах сегодня явно прочитал.

От чего Данила только больше пробило!

Пронзило насквозь этим взглядом, через грудину, аорту и хребет, а потом назад гарпуном вернулось, пришивая его к ней намертво, бесценной эту девушку для Данила делая, самой нужной! Но и добавляя горький привкус неуловимой еще мысли о недостижимости…