По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 4

Ко времени правления Ивана IV Грозного часть сибирских земель уже прочно входит в состав русского государства. В 1577 году царский титул, в частности, гласит: «/…/ великий государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси и владимирский, московский, новгородский, царь казанский, царь астраханский, государь псковский, /…/ удорский, обдорский, кондинский и всея Сибирские земли и всея Северные страны повелитель и иных многих земель и государь и обладатель»[521]. Ну, со «всея Сибирскими землями» да «всея Северными странами» царь, конечно, погорячился, а вот с более конкретными их частями был прав. (Справедливости ради следует, однако, отметить, что эти удорскую, обдорскую и кондинскую области в свой титул включил не он, а его отец Василий III[522].)

Прилагательное «удорский» означает уже известную нам Югорскую землю: в те времена «ю» могло довольно легко меняться на «у», а «г» на «д». Обдорьем тогда называли низовья Оби, ну а река Конда существует и поныне. Сегодня она протекает в основном по территории Ханты-Мансийского автономного округа и впадает в Иртыш, который сам, в свою очередь, является главным притоком Оби. Так что данными тремя понятиями Иван Грозный очерчивает просто огромную территорию вокруг этой великой сибирской реки.

Иван IV аппетитами на чужие земли обладал, как мы помним, просто безбрежными. Под его руководством наша страна только что захватила свои первые нерусские независимые государства – Казанское и Астраханское ханства. Это резко усилило её позиции на восточном направлении и, в частности, в Сибирском ханстве – одном из осколков распавшейся татарской империи Батыя. И вот в 1555 году[523] хан Ядгар[524] или Ядкар[525] (русские на свой манер называли его Едигером) жалуется русскому царю, что его владения подвергаются нападениям некоего «Шибанского царевича»[526]. Это Кучум, чингизид, то есть прямой потомок Чингисхана. Он ведёт свой род от хана Шибана, внука великого строителя монгольской империи[527] – поэтому, собственно, и называется шибанским царевичем – и считает свои претензии на управление этим сибирским государством вполне обоснованными (я ещё расскажу о нём). Ядгар просит Ивана взять ханство «в свою волю и под свою высокую руку»[528], то есть под своё покровительство. Тот, естественно, соглашается и направляет туда переписчиков, которые насчитывают в ханстве 30.400 человек и накладывают на них ясак в 1.000 соболей в год[529]. Между прочим, если иметь в виду, что в те времена при подсчётах учитывались только лица мужского пола, да ещё и без стариков и детей, а соболей в лесах было хоть пруд пруди, то сбор такой дани представлял собой труд, прямо скажем, не обременительный. Так что Едигер (назовём его напоследок по-русски) мог быть вполне доволен.

Его, правда, наше покровительство не спасает, и Кучум вскоре своего соперника не только свергает, но и убивает. Несмотря на это, на первых порах отношения Сибирского ханства с Московским царством остаются прежними. Однако довольно быстро Кучум, увидев, что его формальный повелитель терпит в Ливонской войне поражение за поражением, начинает, как тогда говорили, пошаливать на русских границах, нападая на подвластные царю территории. Тот вынужден терпеть. Сил на широкомасштабный поход в Сибирь просто нет: всё брошено в Ливонию. Когда же в мае 1571 года крымский хан Девлет-Гирей задаёт Москве жару в самом прямом смысле этого слова[530] (я писал об этом в своём рассказе об Иване Грозном), Кучум, выплатив «напоследок» ясак в тысячу соболей[531], прекращает и даннические отношения, а вскоре его родственник делает большую глупость и убивает в 1573 году царского посла, направлявшегося в Казахскую орду[532]. Оскорбление Москве нанесено неслыханное, и месть за это – лишь дело времени.

И вот тут, совершенно неожиданно и для Кучума, и для Грозного, на историческую сцену выходит русский казак Ермолай Тимофеев.

Разгром Сибирского ханства

Откуда взялось слово «Сибирь», точно не знает никто. Ясно лишь одно – оно не русское, причём ни хан Ядгар, ни свергнувший его Кучум свои владения Сибирью или Сибирским ханством не называли[533]. Более того, один из наиболее авторитетных средневековых арабских историков тех мест хивинский хан Абу-ль-Гази[534] термин «Сибирь» вообще не употребляет, именуя данные территории «Тураном»[535]. То есть арабам и тюркам это слово, судя по всему, известно не было. О таком именовании Сибири со стороны татар пишет и Василий Татищев, который поясняет, что «тура» на их языке означает «город», а у остяков (хантов) – «роскошное или привольное обитание»[536].