По зарубкам золотого демона

– Пока не знаю, – ответил я и решил спросить у нее о ауле Шенджий.

– Тю-ю-ю, – сказала она, махнув руками, – йвы тоже туды же, тута до нашего добра многие дюжа охочи?

Ну вот откуда такое бывает?! Нахера я ляпну про этот аул? Как заговоренное все вокруг. Только приехал, передо мною древняя развалина, первая встречная-поперечная  и тут же вопрос про золото. Ох золото, золото. Ну, погоди-же!

– А что, до сих пор ищут? – спросил я.

– А то!  Ще як ищуть, носятся як дурни со ступой- сказала она, – люди кажуть шо й милыцця та прахвитэльство и те шукают. Шенджий кажин год роют та роют бессовестни, нэ село а якысь рытвина вже, водни канавы та грязь развели.

– Может давно нашли только увезли за границу? – спросил я.

– От як скажите, – ответила она. – Кабы найшлы не рылись бы. Кадась гутарыли, шо казаки зарыли гдесь у горах той клад, а их чи красные чи беляки постреляли. А казаки за то порубали сильно и тех та других.

– А где порубили?– спросил я.

– Та по всей Кубани и рубали, тут уся зимля усияна теми, хто казаков пострелял та потом им пид шашку попавси. Потому и не знают иде той клад. Усе ж повмерли тогдась у гражданську. За цэ добро кадысь балакали, шо воно у якысь тама птыци ютиться, чи Мантигома чи шо ее зваты, прости Господи, – перекрестилась баба Арыша.

Старушка задумалась, видимо утонув в воспоминаниях былого, а меня сытная пища стало нещадно клонить в сон. В расплывающем сознании промелькнуло: – Опять это Монтигомо выпорхнуло. Что же такое твориться? Мистика какая-то. Причем тут Монтигомо из рассказа Антона Чехова и золото Кубани?… Ерунда какая-то.

Посидев за столом еще пару минут, мы разошлись спать.

Глава 11.

Первое что я увидел открыв глаза, был небольшой проем света, оставленный подушкой лишь для того, чтобы я не задохнулся. Видимо эта приветливая подушка решила в первую ночь оставить своему гостю жизнь, уверенная в том, что свой приговор она может свершить в любое другое время. Было ощущение, что тело заключено в уютный скафандр. Очень удивило, что мое заключение в пуховом излишестве не вызывало потливости.

Радио сообщило, что уже шесть утра.

Это первое дождливое утро в Краснодаре я попытался начать со спортивной пробежки.

Моему  решению предшествовали, возмутившие сознание идиотско-надсадные крики местных петухов, начавшиеся еще в четыре часа ночи. Петушиную дерзость сменили гремящие оцинкованные тазы, эмалированные миски, вой пустых ведер, верещание цепей. Все эти звуки создавали впечатление, будто спозаранку начался погром и кто-то усердно лупит арматуриной по набатному колоколу.

Это баба Ариша была уже на ногах и, по-видимому, еще с дорассветного времени хлопотала по хозяйству. Где-то за хатой покликав своих изготовителей натурального продукта: – Ти-и-п – ти-и-п – тип, ти-па – ти-па…, – и видимо накидав им жратвы, баба Арища увидела меня вышедшего в спортивном костюме из любезно предоставленного мне жилища. Мой наряд и боевой пыл ее очень удивил.

– А вы далече? – спросила она.

– Побегать хочу, с утра полезно,– ответил я.

Быт, заложенный в крови всеми ее предками, селянки настойчиво обязывающий ее вставать до рассвета, растапливать печь, кормить живность, варить, таскать воду, мести двор и прочее,  не мог вместить в себя утренние физические упражнения моложавого дурня, так безбожно разбазаривающего излишки энергии.

– Тю-ю, шо за нужда така? – махнула она рукой, пожала плечами и скрылась в проеме своего терема.

Я рванул, задумав разогнать кровушку пятикилометровым кроссом. Но уже на первом перекрестке все мои надежды рухнули. Никогда еще в своем рвении к чему бы то ни было, я так низко не падал. Это был полнейший провал. Всю мою конспирацию можно было приравнять к высококлассному специалисту внешней разведки, посланному на спецзадание в Японию, если этот разведчик негр.

Я выглядел не просто белой вороной в те минуты, я был похож на гриб ядерного взрыва, пытающийся «замылить» себя среди пустыни.

Краснодар по утрам не бегает, и ваще Кубань этой дурью не мается.  Мало того, любого, делающего даже слабые попытки изобразить бег, любая собака воспринимает как личное оскорбление. В генах этих тварей жизнь среди кубанских казаков навеки отпечатала лишь один вывод: – Раз бежит, значит что-то стащил. И спуску тут тебе даже пародия на моську ни в жисть не даст.

Поэтому уже на пятой минуте своих беговых мук, спортивную подготовку  на Кубани я жестко ограничил, оставив ей  лишь право на отжимание от пола в закрытой на крюк комнате, возможный секс и купание при случае в реках этого дивного края.

– Шо, вже побигалы? – встретила меня баба Ариша.

– Угу, – мыкнул я и пошел к умывальнику.

– Шось вы мало, а то за вас вже суседка казала шо постоялец в мэне якысь чудной,– в спину крикнула баба Ариша.

И откуда же вы такие глазастые, нормальные еще спят, а вы уже перемалываете кто чудной кто нет, – зло подумал я.

– Идить вже снидать, – позвала баба Ариша.

На необъятной тарелке возлежала яичница. Стоп! Не, все не так. Во как надо!