По земле ходить не просто

— Вот я смотрю на тебя, Коля, и удивляюсь: до чего не понимают нашего брата в штабах. Почему бы тебе не присвоить хотя бы звание младшего лейтенанта? По анкетам смотрят… Раз Снопов не учился в военном училище, значит, он не может быть средним командиром. Чепуха! Сейчас вот есть краткосрочные курсы. Поучится человек месяц-другой, и готов лейтенант. Ну что он знает на первых порах? А тебе сегодня дай батарею— справишься прекрасно. Недавно я говорил об этом с полковником. Он-то согласен со мной. Дал распоряжение оформить аттестационные документы. Ну, вот… Разговорился, — остановил Гусев сам себя. — Иди! Снаряды нужны. Да что тебе рассказывать!

Капитан неловко пожал руку Николаю и повернул назад. Он шел, как всегда, размашистым легким шагом, но то ли гимнастерка заправлена была неудачно, то ли двигался он против ветра, только Николаю показалось, что капитан сутулится.

Николай не понимал: зачем понадобилось капитану отослать его от себя? Худо ли, хорошо ли, а самое лучшее в бою иметь рядом друга. Будь у Николая своя воля, он догнал бы капитана и сказал: «Незачем меня отсылать в тыл». Но приказ есть приказ…

Гусев и сам понимал, что его затея направить Сно-пова в тыл бессмысленна. Пока он дойдет до огневой позиции, Казаков давно будет на дивизионном складе.

«Ну и что же? — спорил он с собой. — Я отослал его, чтобы уберечь, сохранить. Сделал это сознательно. Если смогу, отошлю и Лаченко».

Но придумать повод для того, чтобы до начала боя отправить командира батареи в тыл, не удалось, и он махнул рукой: всех не отошлешь, кем дорожишь.

«Да что это я сегодня всех жалею и спасаю! — со злостью подумал он. — Нашелся ангел-хранитель!»

На наблюдательном пункте он хотел свернуть к сосне, где оставил шинель, но его предупредил Лаченко:

— Не ходите туда. Снайпер бьет!

Гусев не послушался. Он пригнулся и пробежал открытое пространство. Схватив шинель, прыгнул в сторону. Пуля просвистела рядом.

— Вот гад! — выругался он. — Надо его выкурить отсюда. Не даст ведь работать.

— Опытный… Я пробовал уже.

В это время со стороны немцев прокатился грохот залпа, похожий на раскаты грома.

Началась артподготовка.

Капитан мгновенно преобразился. Теперь уже для него не существовали тревоги и заботы. Прильнув к окуляру стереотрубы, он искал, засекал и уничтожал цели. Вычисления получались мгновенные и точные. Лаченко командовал батареей. Понимая друг друга с полуслова, они изредка перебрасывались короткими фразами:

— Ориентир пять. Батарея.

— Перехожу на подавление.

Когда снаряд рвался совсем близко, они инстинктивно приседали, а потом бросали друг на друга беглые взгляды: «Как ты? Цел?»

Над передним краем волна за волной пролетали бомбардировщики.

— Танки!

Они выползли из-под горки без сопровождения пехоты.

«Пехоту они выдвинули раньше!»—мелькнула мысль. Было ясно, чем это грозит полку. Танки и пехота одновременно ворвутся в траншеи. А остановить их нечем: нет сильной противотанковой группы артиллерии.

— Приготовить связки гранат и бутылки со смесью! — скомандовал Гусев. — Назад ни шагу, товарищи!

Лаченко первым выскочил из траншеи и кинулся наперерез переднему немецкому танку. Бутылка, брошенная им, разбилась за башней. Из решетки над радиатором вырвалось пламя. Вторую бутылку Лаченко не успел бросить: она разорвалась в его руке, и сам он упал, объятый пламенем. Гусев бросился к нему и почти из-под гусениц нового танка оттащил отяжелевшее тело лейтенанта. Подбежавший к Лаченко Садовников кинул на него шинель.

— Унесите лейтенанта! — крикнул капитан телефонистам, а сам бросился на помощь группе пехотинцев, отбивавшихся от немцев штыками и гранатами.

Он не помнил, каким образом и когда в его руках очутилась винтовка с примкнутым штыком. Он вертелся в центре горсточки бойцов и орудовал штыком так, как только способен человек, страстно желающий жить.

Упал старшина, действовавший правее капитана. Застрелили верткого красноармейца слева. Силы вокруг таяли, а к немцам подходили новые и новые подкрепления.

Решительная схватка произошла за траншеей под сосной, где был наблюдательный пункт. Вместе с капитаном дрались теперь только шесть человек. Немцы стремились взять капитана живым.

— Держись, Гусев! Держись!

Подходила резервная группа. Впереди ее бежал комиссар полка.

— Держись, Гусев!

В этом было одобрение и обещание помощи.

Выхватив пистолет и прислонившись спиной к стволу сосны, Гусев начал разряжать его в гитлеровцев.

Сильный толчок в висок… Все завертелось в кровавом водовороте. В последний момент он увидел жену, дочь, родник из расщелины скалы и развесистое дерево…

Завтрак на огневую позицию батареи привезли до восхода солнца. Андрей и Закир Мухаметдинов только было пристроились в орудийном окопе, чтобы поесть, как над позициями появился «костыль». Так называли бойцы немецкие самолеты-корректировщики.